Что ж, девять месяцев назад Тиа взяла ответственность за свою судьбу в свои руки, а теперь настало время выйти из укрытия и начать решать проблемы, которых она избегала. И первым делом ей следует связаться с Максом.
Она достала телефон и, боясь передумать, быстро написала сообщение мужу, указав адрес и имя, под которым скрывалась, чтобы ее не узнали. Прикрепив фото Санчи, Тиа отправила сообщение.
Макс получил его посреди деловой встречи, и его ярость не знала границ, когда он увидел первое размытое фото своей дочери. Санча Леонелли смотрела на него своими огромными карими глазами и казалась очень серьезной для такого маленького ребенка. Чертово сообщение! Даже не те лефонный звонок. И это все, чего он заслуживал после девяти месяцев тишины, когда он сходил с ума от переживаний? Макс заскрежетал зубами и выскочил из кабинета, даже не извинившись за свой уход.
Его ждали разборки с женой.
Тиа немного удивилась, не получив ответа от мужа. Может, он поменял номер телефона? А если нет, то он только что впервые увидел свою маленькую дочь. И наверняка очень разозлился на ее мать…
Уложив Санчу, она спустилась обратно в кухню, чтобы прибраться. Услышав звонок в дверь, Тиа бросилась открывать, боясь, чтобы этот шум не разбудил ее дочь, и ахнула от неожиданности, увидев на пороге Макса. Тиа никак не ожидала, что муж тут же примчится к ней.
– О, да это же кухонная фея, – ухмыльнулся Макс, окинув взглядом ее перепачканный мукой нос, пухлые губы и бесформенный фартук. Покопавшись в Интернете, он узнал, чем Тиа Рамос, как она себя называла, зарабатывала на жизнь. Макс злился, что ничего не знал о кулинарных талантах своей жены и что она ни разу не попыталась испечь что-нибудь для него.
Тиа густо покраснела, рассеянно поправила волосы, заплетенные в косу вокруг головы, и посмотрела на мужа. Хорошо хоть, что она сняла свой поварской колпак до того, как открыть дверь.
– А какие у нас милые косички, – язвительно продолжил Макс, шагнув в дом и заставив Тиа попятиться назад. – С ними ты похожа на десятилетнюю девочку.
– Тебе следовало предупредить о своем приезде, – бросилась защищаться Тиа.
– Прошу прощения, – чуть мягче ответил Макс. – Но девять месяцев молчания с твоей стороны убили все хорошие манеры, которые только были у меня.
Тиа представляла их встречу совсем по-другому, потому что забыла, какое воздействие оказывал на нее ее муж. Ее дыхание стало судорожным, а внутри все перевернулось от восторга, когда она заглянула в его янтарно-карие глаза.
– Прости, что не написала тебе раньше, – пробормотала она. – Я просто не знала, что сказать. Это, конечно, не оправдание, но…
– Ты права. Твоему поступку нет оправдания, – отрезал Макс. – Я не знал, что сказать, когда ты рассказала о своей беременности… но, боже мой, разве ты не заставила меня расплачиваться за отсутствие красноречия?
– Я не хотела, чтобы у моего ребенка был равнодушный отец, – всплеснула руками Тиа.
– А с чего ты взяла, что я буду равнодушным? – крикнул в ответ Макс. – И где моя дочь? Я хочу увидеть ее.
– Она спит. – Тиа, не привыкшая к нападкам мужа, тяжело сглотнула.
– Я могу вести себя очень тихо, – возразил он.
– Макс, я…
– Я ждал несколько долгих месяцев и больше не хочу ждать, – нетерпеливо заявил он. – Когда родилась Санча?
Тиа достала свидетельство о рождении и протянула мужу.
– Все это время я места себе не находил, – заметил Макс. – Я не знал, как ты себя чувствуешь, ходишь ли регулярно на осмотр к врачу… Я даже думал, что ты могла потерять этого ребенка.
– Прости, что я так долго не давала о себе знать, – натянуто повторила Тиа, ведя мужа по узенькой лестнице наверх в спальню дочери.
Макс ожидал, что его гнев стихнет, как только он переступит порог этого дома. Но Тиа встретила его так, словно ничего не случилось. А потом он был вынужден просить увидеться со своей собственной дочерью. Но когда Макс вошел в крохотную спаленку, где не помещалось ничего, кроме кроватки и комода, он снова пришел в ярость. В детстве у него самого почти ничего не было, и он хотел, чтобы его собственный ребенок ни в чем не нуждался.
– Суд не очень хорошо относится к матерям, которые лишают отцов права видеться со своими детьми, – угрюмо бросил он.
Тиа мертвенно побледнела, услышав в его голосе угрозу.
– Я думала, что так будет лучше для нас всех. Я думала, что ты не хочешь ребенка, не хочешь брать ответственность за него.
– Но я никогда ничего такого не говорил. И я не предлагал тебе сделать аборт или что-то в этом роде, – зло прошипел Макс и тихо подошел к кроватке.
Свет от ночника мягко падал на маленькое личико спящей малышки, ее загнутые густые реснички и розовые щечки. Свои пухленькие губки она явно унаследовала от своей матери. Сердце Макса мучительно сжалось, и он судорожно вздохнул. Санча казалась такой крохотной, ее коротенькие кудряшки смешно торчали в разные стороны, а пухленькие ручки расслабленно лежали на матрасике.
– Она настоящая красавица… – едва слышно сказал Макс, который никак не мог налюбоваться своей дочерью.
– Она очень похожа на тебя, – нервно заметила Тиа. Ей стало дурно, когда муж упомянул о суде и родительских правах, потому что она понимала, что ее поступок мог иметь для нее самые печальные последствия.
– Что написано в ее свидетельстве о рождении? – натянуто спросил Макс.
– Санча Марианна Леонелли. Я не знала ни одного имени твоих родственников, поэтому не могла включить их. А сестры из монастыря были моей единственной семьей.
– Я бы не хотел, чтобы ты назвала нашу дочь именем кого-нибудь из моих родственников, – подошел к двери Макс. – У меня не осталось о них хороших воспоминаний, которые мне хотелось бы перенести в следующие поколения.
– Я подозревала что-то в этом роде, – нерешительно ответила Тиа, спускаясь за мужем по ступенькам обратно на кухню.
– Вот почему меня пугала сама идея отцовства.
– О… Макс, – прошептала Тиа. На ее глаза набежали слезы. – Почему ты ничего не сказал мне? Я тоже переживала насчет того, что скоро стану матерью. Я боялась, что не справлюсь, что не смогу любить своего ребенка по-настоящему, потому что меня никогда не любила собственная мать.
– Но я вырос в еще более ужасных условиях, – неуверенно начал Макс. – Я никогда ни с кем не делился своим прошлым, вот почему мне так сложно говорить о нем. Но моя тетка ничего не хотела знать, а
