Милли замутило.
– Оказывается, у «положа руку на сердце» есть буквальное значение. Я ведь убила его, да?
– Эй, подруга, разве ты подсадила в него эту штуку? Я на «ты», ладно?
– Если бы я оставила его в покое…
– А он-то оставлял тебя в покое?
Милли ответила не сразу:
– Интересно, у всех его коллег такие штуковины? Вряд ли у тех, кого вы арестовали на Четырнадцатой улице, были рубцы под ключицей.
Бэкка притихла.
– Страшные у тебя мысли. Если честно, я сомневаюсь. При задержании они прошли стандартную проверку металлоискателями и металлодетекторами. Впрочем, я позвоню и выясню, что в регистрационных ведомостях попало в «особые приметы».
– Может, те люди знают недостаточно, чтобы заслужить имплантат. Может, имплантаты ставят только высшим эшелонам.
– Знающим нечто, сто́ящее предательства?
– Знающим, кто их босс.
Милли считала, что может назвать его имя.
20. «Да, она голая»
Дэви проснулся в шесть тридцать, надел халат и выглянул в коридор. За восточным окном в конце коридора светлело. «Значит, сейчас утро, а не вечер». Дэви проспал тринадцать часов кряду. В животе заурчало, и Дэви вспомнил, что не ужинал.
Спустившись к завтраку, он увидел Гиацинту в той же одежде, что в Нигерии, – в брюках цвета хаки, футболке-поло и фоторепортерском жилете.
Гиацинта глянула на Дэви и вскинула брови:
– Какие мы нарядные! Куда, по-твоему, мы собрались? На танцы?
Дэви надел брюки цвета хаки, крахмальную белую сорочку и солнечные очки, которые поднял на макушку. Проигнорировав ее, он подошел к сервировочному столику. Запах бекона сводил с ума и интересовал куда больше замечаний Гиацинты.
– Как же ты сохранишь свою девичью фигурку? – спросила Гиацинта, глядя, как он накладывает полную тарелку еды.
– Я не ужинал.
На тарелке у Гиацинты лежало одно яйцо пашот и тост без начинки.
– Да, я в курсе. А в чем дело?
– В усталости, – пожал плечами Дэви. – В Нигерии.
Пусть тюремщики делают собственные выводы.
– Тогда объясни, к чему такой наряд. Не думаешь, что будешь выделяться из толпы?
Дэви замер с поднесенной ко рту вилкой:
– Думаю, ты никогда не была в Каракасе.
– С чего ты так решил? – прищурившись, спросила Гиацинта.
– Вопреки забастовкам и убийствам, это современный город – с метро, небоскребами и так далее по теме двадцатого века. Местные жители одеваются хорошо. Женщины предпочитают платья. Нет, мне ясно, что у тебя собственный уникальный стиль. Тебе нравится выделяться из толпы, чтобы люди оборачивались и запоминали тебя в лицо.
Дэви снова взялся за еду.
До отправления в Каракас Гиацинта сбегала к себе и переоделась в зеленое платье и свободный жакет в тон. Приподняв ее для прыжка, Дэви почувствовал плечевую кобуру с пистолетом.
Каракас прекрасен! Он встретил сухой, теплой погодой, легкий ветер вокруг горы Авила разогнал смог. После холода Новой Англии и нигерийской жары Каракас казался раем. «Это рай, даже когда рядом дьявол, – подумал Дэви, а потом вспомнил слова Соджи. – Маленькое уточнение: не дьявол, а приспешница демонов».
Прыгнули они в гнездо из картонных коробок и рваных одеял. Место для прыжков у Дэви было между входом в метро и кустами на краю площади. Очевидно, там кто-то ночевал, но, слава богу, сейчас жильца не было.
На улицах оказалось людно, транспорт двигался рывками, так же отрывисто гудя. Какой-то человек, вышедший из метро, заметил, что Дэви и Гиацинта выбрались из темного закоулка, вскинул брови и улыбнулся. Дэви пожал плечами и улыбнулся в ответ. Ясно, о чем тот подумал.
Щурясь на солнце, Гиацинта смотрела через дорогу на огромный круглый фонтан в центре площади, на подсвеченные золотым небоскребы за ним. Потом она глянула на огромный шар «Пепси» на крыше соседнего двадцатидвухэтажного здания.
– Нам туда. – Дэви взял ее за руку. – Вон автобусная остановка, откуда нас заберут.
– Да, знаю.
На светофоре зажегся зеленый, и утренние пассажиры хлынули через дорогу к метро, огибая их справа и слева. Дэви почувствовал, как напряглась Гиацинта.
Дэви протиснулся сквозь толпу и встал в очередь ожидающих на автобусной остановке. Через секунду к нему присоединилась Гиацинта. Она заметно нервничала:
– Не представляла, что здесь так людно.
– Конец часа пик. Пять миллионов жителей. Все спешат, спешат, спешат…
Гиацинта вытащила рацию и надела наушники. Она что-то сказала, потом недолго послушала.
– Они кружат у парка. Сюда они уже подъезжали, но полиция отогнала их от автобусной остановки.
Два автоинспектора в белых тропических шлемах пытались распутать клубок такси, бешено гудящих у входа в отель «Пасео Колон». У дальнего угла стояли двое солдат в камуфляже, с винтовками через плечо.
Дэви поднял глаза выше небоскребов: чистый воздух позволял четко разглядеть красно-коричневые постройки пригорода на пологих склонах Авилы. Гиблые места, дожидающиеся оползней и наводнений, как в 1999 году. Гиблые места по ряду других причин – из-за нападений преступников, болезней, недоедания, полиции, армии, сторонников и противников Чавеса.
Каракаса Дэви сторонился не только из-за высокой преступности и, как всегда, винил себя в этом.
Машины объехали парк за десять минут. Дэви отчаянно надеялся, что машины с ключами двигаются в нужной последовательности. По требованию Гиацинты он сел на заднее сиденье ярко-зеленого «лендровера» с густо затонированными окнами.
Водитель оказался местным жителем, нанятым за хорошее знание городских дорог, к которому, увы, не прилагалось хорошее знание английского.
Гиацинта подозрительно притихла, когда в ответ на ее указания водитель лишь пожал плечами. Дэви вмешался, не дожидаясь ее страшной реакции:
– Ala Embajadade Estados Unidos, porfavor[56].
– ¡Claro quesi![57]
Если бы не пробки, дорога к посольству США заняла бы пятнадцать минут, а так растянулась на сорок пять. Интересно, что получилось бы двумя часами раньше, в разгар часа пик? При иных обстоятельствах поездка доставила бы Дэви удовольствие, но они плелись за большим дизельным автобусом, изрыгавшим огромные клубы ядовитого дыма. От дыма и рывков, которыми двигался автобус в плотном транспортном потоке, Дэви укачало. То есть Дэви надеялся, что это укачивание. В горле не першило, как всегда, в начале «имплантатной» рвоты, но укачивание он чувствовал острее, чем до операции.
Дэви снова почувствовал гнев и ярость. Сдержаться было трудно. Он понимал, что Гиацинту можно убить в любой момент – прыгнуть ей за спину и ударить тупым предметом по голове или вместе с ней прыгнуть на высоту полторы тысячи футов над Граунд-Зиро, то есть примерно туда, где раньше была смотровая площадка Всемирного торгового центра. Можно бросить Гиацинту в воздухе и прыгнуть прочь, не дождавшись ее падения. Отличный, супернадежный подход – вроде ракетного удара по дальним целям. Очень смело!
Дэви содрогнулся от стыда и гнева. От откинулся на спинку сиденья и остаток пути проехал с закрытыми глазами.
Здание посольства, сравнительно новое, стояло вдали от дороги, чтобы максимально обезопаситься от подрывов автомобилей и грузовиков. Когда подъехали, Гиацинта сняла жакет, как догадался Дэви, вместе с кобурой. Не поднимая жакет к окну, она вытащила кобуру с пистолетом, обернула ремнями и спрятала под переднее сиденье.
