Надо бы было кому-нибудь рассказать, вот только привычка требовала делать это на бумаге, а письма отправлялись не дальше того самого ящика.
Галка оттолкнула Индрика, тот насмешливо фыркнул и подошел к камину. Покрутился на углях, тоскливо посмотрел в сырой дымоход, из которого сыпался противный дряхлый дождь.
Поворчав, он улегся в пепел и зажмурился. Наутро Галка снова станет озорной девчонкой, проглянет солнце… а когда-нибудь придет день, и огонь в камине загорится уже для него.
Феникс по имени Индрик спал.
Цезарь хочет, чтобы ты умер (скриптор Фредерик Кантрайт)
— Цезарь хочет, чтобы ты умер.
Центурион стоял в дверном проеме, глядя куда-то мимо Квинта. Преторианец, подумалось легату. Других император и не присылает.
— У тебя есть сутки, старик.
Его взгляд не выражал ровным счетом ничего. Ни надменности, ни жалости, ни превосходства. Четкое выполнение своего долга — больше цезарь ни в чем не нуждается.
— Иначе я вернусь, но уже не один.
Отсалютовав, центурион вышел из комнаты, а Квинт все стоял и слушал, как тает в вечернем воздухе звук удаляющихся шагов.
Значит, сутки.
Вот так. Всю свою жизнь ты служишь на благо империи, а потом оказывается, что все эти годы ты провел, гоняясь за призраками. Устало вздохнув, Квинт накинул на себя пенулу, вышел во внутренний двор и встал в тени окружающей его колоннады. Вынул из висящих у пояса ножен кинжал, провел указательным пальцем по острию.
— Хочешь вскрыть себе вены? На твоем месте я бы немного с этим повременил.
Квинт вскинул голову. На мраморном ложе возле бассейна лежало… нечто.
Нечто было черным, огромным, ощетинившимся клыками, когтями и сталью клинков.
— О боги…
Кинжал выпал из разжавшихся пальцев. Квинт сделал шаг назад и уперся спиной в колонну. Существо довольно рыкнуло, засмеялось, и мир вокруг пошел рябью. Глаза резануло болью. Квинт проморгался. Рябь прошла, но вместо нее пришло удивление.
Тварь исчезла. Напротив легата сидел одетый во все черное человек.
— Не думаю, что боги смогут тебя сейчас услышать, — незнакомец улыбнулся тепло, почти сочувственно. — И если ты хочешь спросить меня, я не знаю, кто я, откуда или как меня звать — можешь не утруждать себя, Квинт Целий Постум. Эти знания ничем нам с тобой не помогут.
Незнакомец легко поднялся на ноги и подошел к бассейну.
— Но как…
— Как я сюда попал? Еще один удар мимо цели. Теряешь хватку, легат. Это не имеет никакого значения.
Квинта поразила его бледность. Она была чрезмерной — кожа выглядела не просто слишком светлой, она была словно присыпана пеплом.
— Так вот, — продолжил он. — Тебя, учитывая положение, сейчас должно волновать совсем другое. «Цезарь хочет, чтобы ты умер», надо же. Любит ваш император… лингвистические игрища. Впрочем, неважно. Я здесь не для того, чтобы обсуждать этого выкормыша болот.
— Но… тогда зачем же?
Снова эта улыбка.
— Вот теперь ты задаешь правильные вопросы. Нет, ты еще небезнадежен.
Он посмотрел Квинту в глаза — зрачки как две пропасти, окаймленные кровавой массой белков.
— То, что случилось сегодня — я знаю, после этого ты думал о яде. Цезарь приказал, и — как же — ты ведь не можешь его ослушаться, верно? Сколько лет ты служил Риму? Двадцать? Тридцать? Всю жизнь ты постоянно что-то кому-то доказывал, не зная толком, зачем и для чего. Всю свою жизнь, легат… а теперь готов расстаться с ней только потому, что кто-то возомнил себя богом этого мира?
Квинт сглотнул, затем упрямо вскинул голову.
— Чего ты хочешь? Что тебе от меня нужно?
— Я хочу, чтобы ты не совершил еще одну ошибку. Я хочу, чтобы ты не шел на поводу иллюзий. Я хочу дать тебе шанс.
Его глаза — никогда в жизни Квинт не видел ничего подобного.
— Ты можешь стать ветром, старик… Я готов открыть перед тобой дорогу. Решайся.
Квинт поднял руку и вытер со лба капли пота.
Действительно, а почему бы и нет?
Терять что-то… Но что?
Все, что у него осталось — это память, смазанные, расплывчатые образы, всплывающие по ночам рваными обрывками жизни. Квинт окинул взглядом тонущий в вечерней тени двор, пригладил рукой копну седых волос.
— Я согласен.
— Хороший выбор, легат.
Квинт вздрогнул. Посмотрел вниз, на растекающуюся по плитам кровь. Медленно поднял взгляд на чернеющую, расплывающуюся фигуру и с хрипом рухнул к ее ногам.
Человек в черном вытер меч краем плаща и вложил обратно в ножны.
— Я сказал, что готов показать тебе дорогу, Квинт Целий из рода Постумов. Я не говорил, что это будет не больно.
На остывающем мраморе внутреннего двора сидело огромное черное существо с головой шакала и нежно, почти ласково готовило тело легата в последнюю дорогу. Император и вправду был глуп, если начал разбрасываться столь талантливыми, опытными командирами.
Но Владыка теней не может позволить себе такую роскошь. Войску Инпу нужен каждый, кто способен хоть на драхму перевесить чашу весов в войне с латинянами. И неважно, какой из сторон он служил при жизни.
На Западном берегу все равны.
Не думать о белой обезьяне (скриптор Ирина Сереброва)
— Поверь мне, мальчик, в этом нет ничего особенного. Это может любой.
Мутные осколки, широкой дорожкой выложенные среди пахучей лесной травы, щерили иззубренные края.
Мальчик почесал одну босую ногу о другую. Следы дорожной пыли на тощих голенях образовали непонятные письмена.
— Они не острые? — спросил мальчик нерешительно. — Не острые, ведь правда?
Мужчина, не глядя, подобрал осколок и провел по руке. На смуглой коже осталась красная черта, кровь испачкала и без того не слишком чистое стекло.
Мальчик молча замотал головой, провожая взглядом падающие с руки густые капли.
— Если ты передумал становиться факиром, разворачивайся и уходи, — сказал мужчина.
— Куда же мне идти? — спросил мальчик чуть слышно.
— Да куда угодно, — ответил факир скорее на шевеление губ, чем на растворившийся в воздухе шепот. — Нахлебник мне не нужен, мне требуется помощник. Не хочешь учиться — возвращайся
