Впрочем, мы не вдавались в долгие подробности, а вкратце представлялись друг другу. Всего лишь формальности перед тем, как Абаддон назвал причину, по которой мы собрались вместе. Воинов объединяют не разговоры о прошлом, а пережитый в настоящем бой. Чтобы амбиции Абаддона обрели какой-то вес, ему необходимо было дать нам победу. Он говорил о Граде Песнопений и о том, как мы всадим в сердце крепости острие копья. Говорил о том, как «Дух мщения» сможет двигаться с костяком экипажа из проклятых, ведомый сознанием Анамнезис.
Он говорил об угрозе, которую представлял собой Хорус Возрожденный. Несомненно, отдаленной угрозе — он признал, что Детям Императора наверняка предстоят десятки лет неудачных алхимических экспериментов до того, как они синтезируют хотя бы первую модель генетического чуда Императора. Эта вероятность была далека, но мы намеревались атаковать до того, как она превратится в угрозу, и нанести удар, чтобы не дать Детям Императора выиграть Войны легионов. Он не заботился о том, чтобы обелить имя XVI легиона, — ему хотелось лишь отбросить последние оковы прошлого. Примархи умерли или вознеслись выше забот смертных в волнах Великой Игры богов. Он перечислил мертвых имперцев и возвысившихся изменников, закончив именами, которые быстро становились легендой даже для нас в Оке: Ангрон, Фулгрим, Пертурабо, Лоргар, Магнус, Мортарион. Имена отцов, вознесенных за пределы кругозора их смертных сынов, — покровителей, которые теперь обращали на нас мало внимания, отдавшись ветрам и капризам Хаоса. Имена отцов, по-прежнему вызывавших восхищение лишь у немногих из нас, — учитывая их наследие из сомнительных свершений.
Я ожидал зажигательной речи, воодушевляющей диатрибы перед сражением, однако Абаддону хватало ума не дурачить нас пылкими словами. Этот хладнокровный анализ леденил наши чувства. Мы стояли, словно статуи, выслушивая голую оценку — итог наших жизней и перечень неудач наших легионов. Мы внимали ему, стоя рядом с теми, кто пережил схожие откровения. Никакой лжи ради ободрения. Правда сокрушала нас, предоставляя выбирать, куда двигаться дальше.
Закончив говорить, Абаддон пообещал нам место на борту «Духа мщения», если мы того пожелаем — если встанем рядом с ним для ожесточенного штурма.
— Новый легион, — заключил он, застав своим предложением врасплох нескольких из нас.
— Сотворенный по нашему желанию, желанию тех, кто мы есть сейчас, — а не рабов императорской воли, созданных по образу наших несовершенных отцов. Связанный узами верности и честолюбия, а не ностальгией и отчаянием. Незапятнанный прошлым, — наконец заключил он. — Мы — больше не сыновья потерпевших неудачу отцов.
Будучи достаточно разумным, чтобы не продавливать свою позицию слишком настойчиво, он предоставил нам поразмыслить над предложением. Затем, веря, что мы придем к собственным выводам, Абаддон перешел к финальному гамбиту. Он рассказал, что нам придется сделать, чтобы осада увенчалась успехом. Рассказал, чего ждет от каждого из нас на поле боя. Не именуя себя нашим командиром, он тем не менее с непринужденным мастерством принял бразды правления и подробно описывал ожидаемое сопротивление и множество возможных результатов. Как и все умелые генералы, он пришел подготовленным. Когда подготовки оказывалось недостаточно, он полагался на опыт и интуицию.
Нам предстояло нанести удар без предупреждения и с подавляющей мощью. Град Песнопений не имел значения, равно как и вражеский флот. Нам нужно было позаботиться исключительно о клонирующих станциях и мастерах работы с плотью, которые трудились в этих лабораториях над своей тайной наукой.
— Никаких затяжных сражений. Никаких отступлений с боем. Бьем, уничтожаем и отходим.
Пока Абаддон обрисовывал свой план, мы слушали. Никаких возражений высказано не было, хотя несколько из воинов поеживались, выслушивая командующего. Никому еще не доводилось участвовать в штурме, подобном этому.
В конце концов, Абаддон повернулся ко мне. Он сказал, что мне будет доверена честь нанести самый первый удар.
Затем он сказал, что мне понадобится сделать.
А потом сказал, чем мне придется пожертвовать.
Я высадился на борту «Тлалока» вместе с моей волчицей и девой-воительницей и направился в Ядро. Анамнезис приветствовала меня весьма прохладно, встретив взглядом мертвых глаз. Она плавала внутри своего бака, и в насыщенной питательными веществами жидкости ее кожа выглядела такой же бледной, как и обычно.
Глядя на нее, я всегда видел мою сестру. Для меня не имело значения, что сейчас она представляла собой намного больше и намного меньше, чем была при жизни. Женская оболочка, плавающая в консервирующей жидкости и подключенная ко всей этой аппаратуре жизнеобеспечения, все равно оставалась Итзарой, пусть даже ее голова теперь вмещала в себя тысячи других разумов, а также то, что осталось от ее собственного.
Я сказал ей, о чем меня просил Абаддон. Пока я говорил, казалось, что Анамнезис обращает на мои слова мало внимания, вместо этого обмениваясь взглядами с Гирой и Нефертари. Когда я сделал паузу в объяснениях, она обратилась к моим самым верным спутницам с лишенными интонациями приветствиями.
Закончив объяснять, я задал ей вопрос, казавшийся мне простым:
— Если я позволю тебе сделать это, ты сможешь победить?
Анамнезис медленно и плавно развернулась, глядя на меня сквозь молочно-белую слизь, и из воксов-горгулий по периметру вычурного помещения раздался ее голос.
— Ты просишь нас измерить неизмеримое, — произнесла она.
— Нет, я прошу тебя предположить.
— Мы не способны вычислить ответ на основании одного лишь предположения. Ты обозначаешь ситуацию с неясными параметрами. Как мы должны оценить возможные результаты?
— Итзара…
— Мы — Анамнезис.
Нефертари положила руку мне на предплечье, почувствовав, что во мне нарастает гнев. Сомневаюсь, что она ощутила мою благодарность, поскольку все мое внимание оставалось сосредоточено на Анамнезис.
— Если мы свяжем тебя с «Духом мщения», оставшиеся следы его души-ядра могут поглотить твое сознание. Ты больше не будешь собой. Твоя личность окажется подчинена.
— Пересказ той же ситуации другими словами не поможет нашим расчетам, Хайон. Мы не можем дать тебе ответ.
Я ударил обоими кулаками по баку-оболочке, подавшись вперед и глядя на нее.
— Просто скажи мне, что выдержишь, сколько бы силы ни осталось у машинного духа флагмана. Скажи, что можешь победить.
— Мы не можем делать утверждений о какой-либо из этих возможностей с определенностью.
Я ожидал этого ответа и боялся его. Ничего не говоря, я сел, прислонившись спиной к ее иммерсионной емкости и больше не требуя от Анамнезис утешительных заверений. Какое-то время я
