– Первый, кто двинется сюда, будет первым убит.
Те двое застыли на месте. Прошло пять секунд, десять… Пятнадцать…
– Мы можем с ними справиться, – прорычал кто-то.
Но ему никто не ответил.
Сердце Орри громко стучало. Все могло еще повернуть в любую сторону…
– Черт, – пробормотал кто-то. – Не стоит оно того, чтобы нас убивали.
– Вот это вполне разумно, – с той же решимостью сказал Джордж. – Если остальные считают так же, я вас больше не задерживаю. Только уж будьте любезны не просто сойти с крыльца, а спуститься с холма и покинуть мои владения. – Он немного помолчал, а потом внезапно ошеломил непрошеных гостей, оглушительно рявкнув в лучших вест-пойнтовских традициях: – Ну же, шевелитесь!
Нехотя подчинившись приказу и, конечно, наведенному кольту, они медленно, по одному и по двое, начали расходиться, время от времени вяло ругаясь.
Прошла минута, другая. Орри и Джордж продолжали стоять на крыльце на тот случай, если в толпе вдруг снова изменится настроение. Наконец Джордж опустил кольт и прислонился к колонне.
– Порядок, – тихо выдохнул он. – Но опасность по-прежнему остается. Так что бери свой саквояж, а я пока пошлю кого-нибудь приготовить двуколку. Чем скорее мы тебя посадим на поезд, тем лучше.
Орри спорить не стал.
* * *Один слуга сидел на козлах, другой скакал рядом с лошадью, запряженной в двуколку. У обоих было по револьверу, как и у Джорджа. Он уже начал поиски слуги, доставившего послание Вирджилии хулиганам. Этот человек мог укладывать свои вещи.
Джордж и Орри все еще не отошли от потрясения. Пока двуколка ехала вниз с холма, Джордж задумчиво молчал.
– О чем ты думаешь? – наконец спросил Орри.
– Какие дурные времена. Мы могли бы предотвратить все это, если бы прислушались к лучшим из нас. Но вместо этого мы откликнулись на призывы худших. Неужели ни на что другое мы не способны?
Они снова замолчали. Чтобы немного разрядить обстановку, Орри рассказал другу о том, о чем не успел рассказать раньше, – что Мадлен ушла от мужа и теперь они наконец-то вместе. И о том, что, когда будущее более-менее прояснится, они непременно наймут адвоката, чтобы добиваться для нее развода.
– О, это замечательно, прекрасно, – пробормотал Джордж, когда двуколка проезжала мимо каких-то домов на окраине.
Его беспокойный взгляд изучал темные крылечки, освещенные желтые окна, улицу… Вдруг он резко наклонился вперед. Впереди на фоне фонарей отеля и вокзала появились силуэты четырех мужчин; они шагнули на дорогу, поджидая двуколку.
– Вы двое, внимание! – крикнул Джордж слугам.
* * *Вирджилия, задыхаясь, бежала по тропе на склоне холма за Бельведером. Она не осмелилась пойти в город, потому что Джордж тоже поехал в ту сторону.
Кусты ежевики цеплялись за ее юбку, царапали ее руки, которыми она крепко сжимала ручку огромного пухлого саквояжа. Вирджилия была сильной женщиной, но все равно с трудом тащила свой груз, тихо звякавший каждый раз, когда ударялся об ее ноги.
Она слишком часто возвращалась в этот дом. Теперь Вирджилия поняла это. Но теперь ее нога больше никогда не ступит на землю Лихай-стейшн.
Да и зачем? Она ненавидела всю эту семью. Раздувшийся от важности коротышка Джордж, глупый самодовольный Стэнли, их жены и их драгоценные белокожие детки… Они ничего не смыслили в той борьбе, что шла в мире. Они делали вид, что сочувствуют ей, но не имели ни малейшего представления о лишениях и невзгодах, с ней связанных. Почти все они были избалованными лицемерами.
Громкое, тяжелое дыхание Вирджилии звучало как рыдание. Вдруг она споткнулась, упала… но не выпустила из рук саквояж.
Поднявшись, она поспешила дальше. За ней никто не гнался, но она карабкалась вверх по склону с таким отчаянием, словно на другой стороне холма скрывалась долгожданная истина. Когда Джордж только посмотрел на нее тогда, в доме, от гнева даже не в силах выговорить ни слова, она сразу поняла, что должна бежать.
Плечи и руки Вирджилии уже сильно болели. Она слишком многое затолкала в саквояж, прежде чем уйти из Бельведера: подсвечники, столовое серебро, одежду из гардеробной Констанции и несколько самых дорогих ее украшений – то, что можно будет легко продать, чтобы раздобыть денег на жизнь.
Вирджилия вовсе не считала это воровством, все эти вещи были платой за то, что по праву принадлежало ей. Джордж и Стэнли всегда унижали ее, потому что она была женщиной. А когда у нее появился чернокожий любовник, их презрение усилилось еще больше. Ну что ж, поклялась она себе, продолжая карабкаться вверх, когда-нибудь они еще горько пожалеют об этом. Она отомстит им всем.
* * *Двуколка приближалась к четверым мужчинам, неподвижно застывшим на середине мостовой.
– Не останавливайся и не старайся их объехать, – сказал Джордж кучеру. – Дай мне твой револьвер.
Слуга отдал Джорджу свой кольт. С полминуты были слышны только стук копыт и тихое поскрипывание задней оси повозки. Джордж задержал дыхание и поднял оба револьвера так, чтобы их было хорошо видно.
Когда морда лошади оказалась уже в ярде от молчаливых мужчин, те отступили в сторону.
В тусклом свете Орри узнал двоих, которые были в толпе у Бельведера. Один из них сплюнул на землю, нагло уставившись на него. Но Орри уже истратил весь гнев и не отреагировал. Двуколка покатила дальше.
– Проскочили! – с напряженной улыбкой воскликнул Джордж.
Они ждали внутри вокзала почти час, слуги дежурили снаружи. Но никто из смутьянов больше не появился.
Джордж теперь выглядел таким же измученным, как и его друг. Разговор то и дело затихал. Орри упомянул было об Елкане Бенте, но Джордж лишь устало отмахнулся. Теперь, когда близится война, сказал он, есть и другие причины для страхов, чем какой-то один неуравновешенный офицер. На всякий случай Билли он предупредил, а сам больше никогда не хотел вспоминать об этом человеке.
Снова повисло молчание. Орри, как и Джордж, думал о том, как они могли допустить, что страна пришла к такому критическому положению. Неужели уже ничего нельзя сделать? Те пути решения, которые предлагались, так ни разу и не были рассмотрены всерьез. Освобождение рабов с выплатой компенсации их владельцам, о котором говорил Эмерсон – и не только он. Или переселение бывших рабов в Либерию, чтобы не наводнять промышленный Север дешевой рабочей силой. Оставалась ли хоть слабая надежда на то, что какая-нибудь из этих идей осуществится? Пойдут ли на уступки такие, как Гаррисон и Вирджилия? Или Кэлхун и муж Эштон? Орри не знал ответа. Да и не мог знать.
Рельсы осветились – приближался паровоз. Начальник станции дал сигнал к остановке. Джордж и Орри вышли на платформу, к тому месту, где, скорее всего, должен был остановиться служебный вагон.
– Особый
