Алек Райдер наклоняется над перилами больничной кровати, кричит на кого-то, находящегося в другом конце палаты. Его слова лишены всякого смысла, и Кора снова проваливается в сон.
* * *Лицо ее матери, хотя это и невозможно. Ее мать пропала и вот уже несколько лет считается мертвой. Но Кора так отчетливо видит перед собой карие глаза, локон светлых волос, выбившийся из-под шарфа, страх и печаль на лице. «Если ты проделала весь этот путь домой только для того, чтобы здесь умереть, я тебя убью», – говорит мать, и Кора пытается рассмеяться, но не может. «Но я не дома», – думает она, и видение пропадает.
* * *Лицо азари, пугающее по прошествии такого долгого времени. Сколько миновало – неделя? год? десять лет? Это Низира. Длинными пальцами она прикасается к лицу Коры, и несколько мгновений девушке кажется, что у азари черные с синим глаза. Что-то прорывается сквозь тяжелые шерстяные одеяла темноты, которые обволакивают разум Коры, что-то тащит ее. Девушка вздрагивает и думает: «Прекрати. Я пытаюсь отдохнуть». Потом она приходит в ужас от таких неуважительных мыслей. Но Низира улыбается, она снова обычная, она поднимается и уходит. Говорит кому-то невидимому: «Да-да, она все еще здесь. Ей не нравится, что ее беспокоят, так что не будем этого делать». Что-то – насос? – прикрепляют к ней на странный манер, а потом она снова погружается в темноту.
* * *Неожиданно резко Кора проснулась. Моргнула, огляделась: она лежала в ярко освещенной больничной палате, на койке со множеством приборов, хотя кто-то, слава богу, надел на нее пижаму и совсем не больничный халат. Пижама была отвратительная – белая со звездами, но девушка не замечала этого, глядя через внутреннее окно, за которым стояли два охранника.
– Лейтенант, как вы себя чувствуете? – спросил СЭМ-Э.
– Хорошо, – ответила Кора, удивляясь своей осиплости. – Для мертвой женщины.
– Вы были на грани. Я предупредил вашего доктора.
Кора скинула одеяло и попыталась спустить ноги с кровати, но мышцы не слушались. А затраченные усилия вызвали головокружение и тошноту.
– Я советую вам быть поосторожнее, лейтенант. – Возможно, то была игра ее воображения, но голос СЭМ-Э звучал формальнее, чем прежде. – Ваши мышцы, вероятно, несколько атрофировались, пока вы выздоравливали.
Атрофировались?
– И как долго я выздоравливала?
Еще один приступ головокружения. Ощущение похуже, чем на тренировке в невесомости.
– Сорок шесть дней, пять часов и двадцать две минуты.
Почти семь недель! Кора почувствовала, как зачастило сердце, холодный, липкий пот выступил на коже. Потом услышала, как распахнулась дверь, кто-то вошел в палату, а темнота снова стала обволакивать ее.
– Отдыхайте, лейтенант.
Голос СЭМ-Э донесся словно через сотню километров, но был странным образом ближе, чем ее собственные мысли.
* * *Когда Кора открыла глаза в следующий раз, свет в палате был не такой яркий. Сколько еще прошло времени? За дверью она увидела только одного охранника.
– СЭМ-Э, ты здесь?
– Конечно. Как вы себя чувствуете?
– Устала. – Она осторожно приподнялась на локте. Голова не кружилась. Наконец-то мало-мальский прогресс. – Сколько меня не было на сей раз?
– Меньше сорока восьми часов. – СЭМ-Э говорил спокойным голосом. – Показатели по адреналину на короткое время резко пошли вверх. Скорее всего, это были последствия моего эксперимента. Но теперь ваше состояние стабилизировалось.
Стабилизировалось. Слава богу. Медленно, осторожно она перекинула ноги через край кровати и села. Чувствовала Кора себя неповоротливой. Все как в тумане. Но головокружения нет. Даже особых болей не ощущается. Кора осторожно встала и сделала несколько пробных шагов. Подошла к наружному окну, и открывшийся вид поразил ее. Она находилась на одном из верхних уровней Тамайо-Пойнт. Смотрела через центральный колодец Тамайо на мосты и платформу, заполненные людьми, спешащими на посадку. Харпер описала полный круг с того момента, когда впервые покинула пространство азари.
Азари.
– Я как будто видела… Здесь была Низира Т’Кош?
– Недолго, – ответил СЭМ-Э. – И Алек Райдер был, он приказал мне подсоединиться к больничной сети, чтобы лучше мониторить ваше состояние. Алек приходил несколько раз. Мисс Т’Кош больше не возвращалась, но попросила сообщить ей, когда вы придете в себя. Она не хочет вас беспокоить, пока вы восстанавливаетесь. Мы опасались, что ваш рассудок поврежден вследствие травмы мозга.
– Травмы мозга?
– Поэтому вас и доставили сюда. Тамайо-Пойнт – единственное место в Солнечной системе, имеющее оборудование, которое могло способствовать проводимому мной курсу лечения, – объяснил СЭМ-Э. – Врачи на борту корабля Альянса, который вывез персонал с Тихого Эдди, ККА «Зама», могли лишь стабилизировать ваше состояние с моей помощью. Вы на Тихом Эдди получили множество серьезных травм.
Кору пробрала дрожь.
– Но я… осталась собой?
Она произнесла это с опаской. Девушка чувствовала себя прежней, но как оно обстояло на самом деле, если какая-то ее часть претерпела необратимые изменения?
– Да. Те эффекты сошли на нет или были реверсированы. И мою программу с тех пор модифицировали, чтобы не дать мне возможности повторить эксперимент еще раз без разрешения Алека Райдера.
СЭМ-Э сообщил об этом с едва заметным сожалением. О чем он сожалел – о том, что случилось с Корой? Или о том, что его перепрограммировали? Харпер почувствовала себя виноватой: правильно ли было переписывать программу СЭМ-Э, если эта программа исходила из потребностей защиты подопечной?
– А повреждения вашего организма были осложнены кинетической травмой, полученной вами перед тем, как вас спасла капитан Ариокис. Откровенно говоря, когда вас доставили сюда, вы были отравлены вашей же собственной поврежденной мышечной тканью, некоторые органы начали отказывать. Ствол мозга получил термоэлектрические повреждения от обратной связи имплантата…
Кора подняла руку:
– Давай… давай не будем о том, как я дышала на ладан.
– Хорошо, лейтенант, не будем о ладане. Я рад видеть, что вы снова ходите.
– Спасибо, что собрал меня по кусочкам, – сказала она, глядя на свои руки. Никаких необоримых позывов прикончить кого-нибудь. – Я бы не была… – человеком? – …здесь, если бы не ты. Ты просто молодчина.
– Спасибо, – сказал СЭМ-Э довольным голосом. – В сущности, мелочи, немного микрореконструкции, генная терапия, блокировка нейротрансмиттера и…
– Мы же договорились!
– …и курс противоладанного дыхания. Простите меня. Алек дал понять, что люди предпочитают честность эвфемизмам.
– Иногда мы предпочитаем эвфемизмы. Вероятно, есть какие-то вещи, о которых даже Райдер не хочет слышать в подробностях.
– Я включу ваше наблюдение в мою эвристику, посвященную человеческому поведению. Только скажу в завершение, что курс противоладанного дыхания вполне удался.
Кора отвернулась от окна и направилась к койке. Та хотя бы выглядела удобнее, чем единственный металлический стул в палате.
– Персонал Тихого Эдди, насколько я понимаю, остался на «Заме»?
– Да. Доктор Йенсен передает вам привет и благодарность за спасение выживших.
Кору порадовало, что всех выживших удалось эвакуировать с Эдди. Но…
– Передайте ей, что если она и в самом деле хочет продемонстрировать свою благодарность, то должна сдаться трибуналу. И все остальные руководители проекта на Тихом Эдди – те, кто спасся.
Йенсен и
