– Да.
Встав рядом с ней, я беру ее за руку и тяну в свои объятия. От нее пахнет удивительно приятно – это самый успокаивающий запах на свете.
– Прости, что тебе пришлось выдержать все это.
– Ты не виноват, Кристиан. Почему она оказалась здесь?
– Она друг семьи.
– Больше не друг семьи. А как твоя мама?
– Мама чертовски зла на меня сейчас. Я ужасно рад, что ты здесь и что это произошло в середине вечеринки. Иначе я, может, и не пережил бы этого.
– Так все плохо, да?
Она сделала из мухи слона.
– Разве ты можешь осуждать ее? – спрашивает Ана.
Я ненадолго задумываюсь. Ее лучшая подруга трахала ее сына.
– Нет.
– Давай посидим?
– Конечно. Прямо здесь?
Ана кивает, и мы садимся наверху лестницы.
– Так что ты чувствуешь? – спрашивает она.
Я тяжело вздыхаю.
– Я чувствую себя освободившимся, – говорю я, пожимая плечами, и это правда.
С моих плеч словно упал тяжкий груз. Я могу больше не беспокоиться о том, что подумает об этом Элена.
– Правда?
– Наши деловые контакты закончены. Все.
– Ты собираешься ликвидировать салоны?
– Я не такой мстительный, Анастейша. Нет, я подарю их ей. Ведь я многим ей обязан. В понедельник я поговорю со своим юристом.
Она вопросительно поднимает брови:
– И больше никакой миссис Робинсон?
– Все позади.
– Мне жаль, что ты потерял друга, – усмехается Ана.
– Неужели? Тебе в самом деле жалко?
– Нет, – с сарказмом признается она.
– Пошли. – Я встаю и протягиваю ей руку. – Присоединимся к вечеринке, устроенной в нашу честь. Может, я даже напьюсь.
– Ты напиваешься?
– Нет. Я пьянствовал только в юности, когда был буйным подростком. – Мы спускаемся по лестнице. – Ты что-нибудь ела?
Ана виновато глядит на меня.
– Нет.
– Ну, тебе надо поесть. Судя по виду Элены и по исходившему от нее запаху, ты плеснула в нее одним из убойных коктейлей моего отца.
– Кристиан, я…
Я поднимаю кверху ладонь.
– Не спорь, Анастейша. Если ты собираешься выпить – и плескать спиртным в моих бывших, – тебе необходимо поесть. Это правило номер один. Кажется, мы уже это обсуждали после нашей первой ночи, проведенной вместе.
Я вспоминаю, как она валялась в коматозном состоянии в «Хитмане» на моей кровати.
Когда мы идем по коридору, я останавливаюсь и ласково провожу пальцами по ее щеке.
– Я долго лежал без сна и смотрел на тебя спящую, – говорю я. – Наверное, я уже любил тебя даже тогда. – Я наклоняюсь и ласково целую ее, и она тает.
– Поешь. – Я веду ее на кухню.
– Ладно, – соглашается она.
Закрываю дверь, попрощавшись с доктором Флинном и его женой.
Наконец я снова наедине с Аной. В доме осталась только наша семья. Кажется, Грейс слишком много выпила и теперь поет в своем кабинете караоке – убийственную «I Will Survive». Миа и Кэтрин составляют ей компанию.
– Ты осуждаешь ее? – спрашивает Ана.
Я гляжу на нее, прищурив глаза.
– Вы смеетесь надо мной, мисс Стил?
– Да.
– День получился напряженным.
– Кристиан, еще недавно каждый день, проведенный с тобой, был напряженным.
– Справедливое и уместное замечание, мисс Стил. Пойдемте, я хочу показать вам кое-что.
Я веду ее через холл на кухню. Каррик, Итан и Элиот обсуждают «Маринерс», допивают коктейли и доедают остатки угощений.
– Прогуляться решили? – с намеком интересуется Элиот, когда мы идем к французским дверям.
Я показываю ему средний палец и не удостаиваю ответом.
На улице теплая ночь. Я веду Ану вверх по ступенькам на лужайку, где она снимает туфли и останавливается, любуясь открывшимся видом. Над заливом ярко светит полумесяц, отбрасывая на воду яркую серебристую дорожку. Вдали мерцают огни Сиэтла.
Держась за руки, мы идем к лодочному сараю. Он освещен изнутри и снаружи, этот приветливый свет зовет нас к себе.
– Кристиан, я хочу пойти завтра в церковь, – говорит Ана.
– Да?
Когда я в последний раз был в церкви? Я вспоминаю все, что я узнал про Ану, но не помню, чтобы она была такой уж верующей.
– Я молилась, чтобы ты вернулся живым, и ты вернулся. Единственное, что я могла тогда сделать.
– Ладно. – Пожалуй, я пойду с ней.
– Куда ты денешь мои фотографии, которые снял Хосе?
– Я подумал, что мы повесим их в новом доме.
– Ты его купил?
Я останавливаюсь и с беспокойством говорю:
– Да. Мне показалось, что там тебе понравилось.
– Угу. Когда ты купил его?
– Вчера утром. Теперь нам надо решить, что с ним делать.
– Только не сноси его. Пожалуйста. Такой милый дом. Ему требуется лишь заботливый уход.
– Ладно. – Я не смог сдержать улыбку. – Я поговорю с Элиотом. Он знает хорошего архитектора; он кое-что делал в моем доме в Аспене. Возможно, он выполнит реконструкцию.
Ана улыбается, потом весело смеется.
– Что? – спрашиваю я.
– Я вспомнила, как ты в прошлый раз водил меня в лодочный сарай.
Да, я сгорал от нетерпения.
– Угу, это было забавно. Вообще-то… – Внезапно я останавливаюсь, подхватываю ее и закидываю на плечо. Она визжит.
– Насколько мне помнится, ты очень злился, – замечает Ана с моего плеча.
– Анастейша, я всегда очень злюсь.
– Нет, не всегда.
Я шлепаю ее по попке и ставлю на землю перед дверью лодочного сарая. Беру в ладони ее прелестное лицо.
– Верно, я больше не злюсь.
Мои губы и язык находят ее, и я изливаю в свой страстный поцелуй всю тревогу, которая меня терзает. Когда поцелуй заканчивается, Ана еле дышит.
Ну ладно, надеюсь, ей понравится то, что я запланировал. Надеюсь, это то, чего она хочет. Она заслуживает всех сокровищ мира. Ана с ожиданием смотрит на меня и ласкает мое лицо, водит пальцами по моей щеке, по подбородку. Ее указательный палец замирает над моими губами.
Пора начинать шоу, Грей.
– Я хочу кое-что показать тебе там внутри. Пойдем.
Беру ее за руку и веду вверх по ступенькам. Открыв дверь, я заглядываю внутрь, и мне все нравится. Я отхожу в сторону, пропуская Ану первой, потом иду за ней.
Она восхищенно ахает при виде интерьера.
Флористы уже уехали. Повсюду видны дикорастущие полевые цветы – красные, розовые, голубые, белые. Их освещают миниатюрные китайские фонарики и нежный розовый свет больших фонарей.
Да, так нормально.
Ана поражена. Она поворачивается ко мне, разинув рот.
– Ты ведь хотела сердечек и цветочков.
Она недоверчиво глядит на меня.
– Сердце – у меня в груди, ну а… – Тут я плавно обвожу рукой лодочный сарай.
– …А цветы вот тут, – договаривает она за меня фразу. – Кристиан, это замечательно.
Ее голос звучит хрипло, и я понимаю, что она вот-вот готова расплакаться.
Собравшись с духом, тащу ее внутрь. В середине павильона я встаю перед ней на одно колено. Я вижу, что у Аны захватывает дыхание, и она в волнении прижимает пальцы к губам. Из внутреннего кармана пиджака я достаю кольцо и протягиваю ей.
– Анастейша Стил. Я люблю тебя. Я обещаю любить и защищать тебя до конца своих дней. Будь моей. Навсегда. До конца моих дней. Выходи за меня замуж.
Я люблю ее больше жизни.
И так будет всегда, Ана.
У нее льются из глаз слезы, но ее улыбка затмевает луну, звезды, солнце и все цветы в лодочном сарае.
– Да, – говорит она.
Я беру ее за руку и медленно надеваю ей
