Это замечательно, что она все еще со мной, несмотря на все, что я ей сказал. Она такая… сильная. Она никогда не разочаровывает меня. Даже столкнувшись с Лейлой, она ее успокаивала.
Она ужинает, я тоже. Все точно так, как мне нра-вится.
– Прости, что так получилось с Лейлой.
– Почему ты извиняешься?
– Представляю, какой это был для тебя шок, когда ты увидела ее в своей квартире. А ведь Тейлор проверял ее перед этим. Он очень огорчен.
– Я не виню Тейлора.
– Я тоже. Он искал тебя весь вечер.
– Правда? Почему?
– Я не знал, где ты. Ведь ты оставила сумочку и телефон в машине. Я не мог тебя отыскать. Где ты была?
– Мы с Итаном пошли в бар на другой стороне улицы. Оттуда я наблюдала за происходящим.
– Понятно.
– Так что же ты делал с Лейлой в квартире?
– Ты действительно хочешь это знать? – спраши-ваю я.
– Да, – отвечает она, но по ее тону мне кажется, что она в этом не уверена. Я колеблюсь, но она снова глядит на меня, и я должен быть с ней честным. – Мы поговорили, и я искупал ее. И я одел ее в твою одежду. Наде-юсь, ты не возражаешь. Но она была такая грязная.
Ана молчит и отворачивается от меня. У меня пропадает аппетит.
Черт. Не надо было ей говорить.
– Это было все, что я мог сделать, Ана, – объясняю я.
– Ты все-таки испытываешь к ней что-то?
– Нет! – Я закрываю глаза и вижу Лейлу, печальную и изможденную. – Тяжело видеть ее такую – раздавленную, не похожую на себя. Я забочусь о ней, как один человек о другом. – Я прогоняю неприятные воспоминания и обращаюсь к Ане: – Ана, посмотри на меня.
Она глядит на свою нетронутую тарелку.
– Ана.
– Что? – шепчет она.
– Не надо. Это ничего не значит. Я как будто ухаживал за ребенком, за бедным, больным ребенком.
Она закрывает глаза, и в какой-то ужасный момент мне кажется, что она готова расплакаться.
– Ана?
Она встает, несет тарелку к раковине и счищает ее содержимое в ведро.
– Ана, пожалуйста.
– Перестань, Кристиан! Что ты заладил «Ана, пожалуйста»? – кричит она в отчаянии и плачет. – Сегодня я наглоталась достаточно всего этого дерьма. Я иду спать. Я устала, телом и душой. Оставь меня в покое.
Она почти бежит в спальню, оставив меня с остывающими, слипшимися макаронами и сыром.
Блин.
Среда, 15 июня 2011 г.
Я роняю голову на руки и тру лицо. Мне не верится, что я просил Ану стать моей женой. И она не сказала «нет». Но и «да» тоже. Может, она никогда не скажет «да».
Утром она проснется и опомнится.
А ведь день начинался так хорошо. Но вечер обернулся сплошным кошмаром. Из-за Лейлы.
Что ж, теперь она хотя бы в безопасности и получает так нужную ей помощь.
Но какой ценой? Ана?
Теперь она знает все.
Знает, что я монстр.
Но она все-таки здесь.
Сосредоточься на позитиве, Грей.
У меня тоже пропал аппетит, как и у Аны. Я устал. Вечер прошел на повышенных тонах. Я встаю с табурета. За последние полчаса я столько всего пережил. Вот уж не думал, что такое возможно.
Вот что она с тобой делает, Грей. Она заставляет тебя чувствовать.
Когда ты с ней, ты понимаешь, что ты живой.
Мне нельзя ее терять. Ведь я только что ее нашел.
Взволнованный и растерянный, ставлю свою тарелку в раковину и иду в спальню.
Если она скажет «да», это будет наша спальня.
Возле ванной слышу приглушенные рыдания. Это Ана. Я открываю дверь. Ана, в моей майке, сидит на полу, скорчившись в позе эмбриона, и рыдает. Я вижу ее в таком отчаянии и словно получаю удар под дых – у меня перехватывает дыхание. Это невыносимо.
Опускаюсь на пол и сажаю ее к себе на колени.
– Эй, – бормочу я, обнимая ее. – Пожалуйста, не плачь, Ана, пожалуйста. – Она обхватывает меня руками и прижимается ко мне, но ее рыдания не затихают.
Ох, малышка.
Я ласково глажу ее по спине и думаю о том, что ее слезы действуют на меня гораздо сильнее, чем слезы Лейлы.
Потому что я люблю ее.
Она сильная и добрая. А я вот так отплатил ей за все – заставил ее плакать.
– Прости, малышка, – шепчу я, держа ее на коленях, и начинаю ее покачивать.
Она рыдает еще сильнее. Я целую ее волосы. Потом, когда слез не осталось, она просто содрогается от сухих рыданий. Я встаю, беру ее на руки, несу в спальню и укладываю в постель. Она зевает и закрывает глаза, а я снимаю брюки и рубашку. Оставшись в нижнем белье, я натягиваю майку и гашу свет. Я обнимаю Ану, прижимаю к себе. Через считаные секунды ее дыхание выравнивается; я вижу, что она уснула. Ведь она тоже устала. Я не смею пошевелиться, боюсь ее разбудить. Ей надо выспаться.
Лежа в темноте, пытаюсь обдумать все, что произошло за этот вечер. А ведь было так много всего. Слишком много, слишком много.
Лейла стоит передо мной. Она бродяжка, от ее запаха я невольно отшатываюсь.
Вонь. Нет.
Вонь.
Его запах. Он пахнет ужасом. И грязью. Хочется блевать.
Он злой. Я прячусь под столом. Вот ты где, гаденыш.
У него сигареты.
Нет! Не надо! Я зову маму. Но она не слышит меня. Она лежит на полу.
Из его рта выходит дым.
Он смеется.
И он держит меня за волосы.
Ожог. Я кричу.
Мне не нравится ожог.
Мама лежит на полу. Я сплю рядом с ней. Она холодная. Я накрываю ее своим одеялом.
Он вернулся. Он злой.
– Чокнутая. Тупая. Сука.
– Не путайся под ногами, заморыш, мать твою. – Он бьет меня. Я падаю.
Он уходит. Он запирает дверь. Мы с мамой остаемся.
Потом она уходит. Где мама? Где мама?
Он держит передо мной сигарету.
Нет.
Он затягивается.
Нет.
Он прижимает сигарету к моей коже.
Нет.
Боль. Запах.
Нет.
– Кристиан!
Я открываю глаза. Горит свет. Где я? Моя спальня.
Ана стоит надо мной, держит меня за плечи, трясет.
– Ты ушла, ты ушла, ты должна была уйти, – бессвязно бормочу я.
Она садится рядом со мной.
– Я здесь, с тобой, – говорит она и прижимает ладонь к моей щеке.
– Ты уходила.
Мне снятся кошмары только тогда, когда тебя нет рядом.
– Мне хотелось пить, я пошла на кухню.
Закрыв глаза, я тру ладонью лицо, стараясь отделить реальность от сна. Она не ушла. Она смотрит на меня: добрая, добрая Ана. Моя девочка.
– Ты здесь. Ох, слава богу. – Я тяну ее к себе и заставляю лечь рядом с собой.
– Я просто ушла попить, – повторяет она, когда я обвиваю ее руками.
Она гладит меня по голове, по щеке.
– Кристиан, пожалуйста, не бойся. Я здесь. Я никуда не ухожу.
– Ох, Ана. – Мои губы находят ее рот. Она пахнет апельсиновым соком… и домом.
Мое тело пробуждается, я целую ей ухо, горло, нежно прикусываю нижнюю губу, ласкаю ее тело. Моя рука сдвигает кверху майку, которую она надела. Ана дрожит от
