Улыбка далась ей этим утром с величайшим трудом. Мышцы лица едва не свело от усилий.
– И как нас после этого можно назвать? – прибавила она.
– Страшусь об этом даже думать. Кофе?
– Да, пожалуйста. Черный с одной ложкой сахара.
– Черный? Вы такая же неисправимая, как и я.
– Обычно я не такая, но сегодня мне надо быть в форме, а чаек без кофеина уж точно этому не поспособствует.
Мэтти наблюдала, как Гил наливает из нержавеющего cafetière[83] в ее чашку кофе. Хоть не сбежал. После всего, что случилось вчера, Мэтти ничуть не удивилась бы, если бы Гил уже выписался из отеля и вернулся домой. Женщину это чуть успокоило, пусть даже все остальные части плана находились под большим вопросом.
– И что нам теперь делать?
С раннего утра мысли Мэтти крутились вокруг непредвиденных обстоятельств, свалившихся на нее. Даже теперь она не вполне была уверена, какой будет их следующий шаг.
– Не думаю, что нам следует сдаваться. У нас уже есть согласие Томми и Рэни. Чак и Элис тоже могут согласиться.
– А Джуна?
– Думаю, мы должны смириться с тем, что ее не будет.
Гил с негодованием подул на свой кофе.
– Согласен. Не говорю, что я рад тому, что состав будет неполным, но, думаю, вы правы.
– Ночью я несколько часов напролет раздумывала, что мы сделали неправильно.
– Не надо было брать с собой Рэни. Тогда бы встреча приняла более светский оборот.
Несмотря на мрачное расположение духа, колкая реплика Гила вызвала у Мэтти смешок.
– Да, это могло бы сработать.
– Эй! В том, что случилось, вашей вины нет, – пытаясь успокоить ее, произнес Гил и потянулся через стол, но руки Мэтти так и не коснулся.
– Пожалуй, мы слишком многого от них ожидали. Ссоры шестидесятилетней давности не так-то просто загладить, тем более за одну ночь.
– Может, вы правы, но ведь мы поверили, что Рэни справится. Лично мне кажется, что это того стоило, пусть даже продолжение нашей затеи обернется полным провалом.
Мэтти ужасно захотелось его обнять. Слова Гила приободрили ее больше, чем крепкий черный кофе.
– Спасибо. Что бы ни случилось, в следующий четверг концерт все равно состоится.
– Думаете, другие согласятся?
– Будем надеяться. Рэни всегда говорила, что она и Джуна вечно находились в двух шагах от полномасштабной войны даже тогда, когда считались подругами. Ожидать чего-нибудь иного после шестидесяти лет вражды было бы наивно. Мне следовало с самого начала это понять. Рэни мимоходом, рассказывая о себе, дала мне понять достаточно, вот только я не прислушивалась к полунамекам.
Когда однажды Мэтти спросила ее насчет песни «Всегда где ты», которая так полюбилась ее бабушке, восхищавшейся красивым дуэтом, Рэни высказалась весьма пренебрежительно по отношению ко вкладу Джуны в общее дело.
– Ее не следовало петь дуэтом, – заявила она, прогуливаясь с Мэтти по ухоженному парку вокруг Боувела. – Будь моя воля, я бы спела эту песню сама, без помех.
– Но это такая милая песня о дружбе… – начала Мэтти, но тотчас же умолкла, увидев, что лицо Рэни побагровело почти до такого же оттенка, как и красные георгины, которые растут на границе между Англией и Шотландией. – Разве я не права?
– Что ты и вообще Джо Простак[84] знаете о классных песнях, детка? Берт Фридрих, написавший эту песню, с самого начала хотел, чтобы ее исполняли соло. Задумка была такая: девушка ожидает возвращения любимого домой. И этой глупой строчки «Я заплету твои косы, если ты заплетешь мои» вначале не было.
– А почему передумали? Ты же говорила, что, если возникали споры, Рико делал то, что считала нужным ты?
– Ну, обычно так и было… Я умела его переубедить. Именно поэтому я пела первым голосом песню «Ты любишь меня». Джуна еще не успокоилась из-за этого своего поражения, а потом подвернулась «Всегда где ты». Мы тогда постоянно гастролировали, у нас было всего несколько часов, чтобы записать песню в студии, а эта мисс Я-Должна-Быть-Солисткой устроила наглый скандал, поэтому Рико пришлось пойти на компромисс. Он извинился, конечно: «В моих глазах ты звезда, эта песня должна была достаться тебе, так было бы лучше, но мы должны учитывать интересы звукозаписывающей студии…» – Рэни закатила глаза, видно было, что накопившееся за годы раздражение никуда не делось. – С помощью таких отговорок Рико ухитрялся выпутаться из любой переделки. Мы должны держать марку… Наши спонсоры нам доверяют. Мы не можем их подвести… Подумай о рисках! Блин! Как будто он что-то во всем этом понимал!
– Поэтому Джуне отдали полпесни?
– Ему казалось, что так будет честно. Я думаю, он был тряпкой, а не мужиком. Он опасался, что Джуна может отчебучить что-нибудь, если он не уступит. Каждый раз, когда Джуна решала чего-то добиться, она намекала на то, что может подмочить репутацию Рико. Эта Джуна Найт была той еще дрянью. На публике вполне профессионально играла роль бедняжки, но при любом удобном случае была готова ударить тебя ножом в спину.
Пока «Серебряная пятерка» колесила по городам Европы, до сих пор не до конца оправившимся после Второй мировой войны, ансамбль то и дело сотрясали ссоры, вспышки праведного негодования и истерики, едва не доходящие до открытого мятежа. Старушка говорила, что Джуна временами угрожала сообщить прессе пикантные подробности связи между Рэни и Рико. Учитывая, насколько кристально чистой была репутация ансамбля, в те времена огласка грозила настоящей катастрофой.
– Мы не были созданы для того, чтобы выступать вместе, – призналась Рэни в другой раз, когда они наслаждались послеобеденным чаем в Стоун-Ярдли, куда женщины отправились на автомобиле. – Мел и сыр, как ты могла бы выразиться, хотя, если начистоту, скорее открытый огонь и парафин. Я вполне нормально общалась с остальными, но с Джуной мы сразу же стали врагами…
– Без них распродажи билетов не будет. – Сложив газету, Гил подпер руками подбородок. – Я не лгу. Кольм сомневается, что мы сможем заполнить зал хотя бы наполовину, даже если к концу станем продавать билеты со скидкой.
– Зрители будут. Не сомневайтесь, – раздался довольно бодрый голос.
Мэтти и Гил повернулись. Подходившая к ним Рэни имела на удивление свежий вид.
– Откуда вы знаете?
Присев напротив, Рэни ткнула его ногу кончиком своей трости.
– Я знаю, чувак. Я звезда, и они придут, чтобы лицезреть меня. «Серебряная пятерка» – это всего лишь четыре с небольшим года из моей шестидесятилетней сценической карьеры. Наверняка люди уже забыли о скромном начале моей карьеры. Я – Рэни Сильвер, старожил сцены Лас-Вегаса, легендарная вокалистка, пусть редко появлявшаяся на телевизионном экране…
– Рэни! Весь смысл нашей поездки… – начал Гил, но пожилую леди сбить было не так уж просто.
– Весь смысл нашей поездки заключается в том, Гильберт Кендрик, что я получила шанс извиниться перед людьми, которых я, возможно, обидела в прошлом.
