С лесов! Как будто Мохши в степи. Только в тех краях уж так повелось: всё что на правом берегу великой реки, которую обычно так просто и именуют на тюркский манер Итиль, это горы. Что по левому берегу – леса.
Между тем Илгизар весело продолжал:
– Я было тоже сначала подумал, что с наших краёв. По хвостам. Их у нас только мордовки носят. Пулай называются. А вот имя не наше. Такие имена за рекой в ходу.
– Говорит-то по вашему?
– Похоже. У нас там в лесах народ перемешан. Однако друг друга понимаем.
– Ну, а хвосты эти самые, пулаи которые, за рекой не носят?
– Чего не знаю, того не знаю, не бывал за Итилём.
Злат нехотя натянул сапоги и пересел к столу. Видно толку от помощника, как от козла молока.
Илгизар, видно, почуял эту мысль, потому что поспешно добавил:
– Сирота она. Последние годы уже на горах жила. У мордовской родни. Сюда только по весне приехала.
Понятно теперь почему мордовские хвосты носит.
– Послушай, красавица, твой хозяин говорит, что ты можешь подкову согнуть. Врёт?
Девушка усмехнулась и взяла со стола холщовый лоскут, который принесла с рукоделием. Медленно сложила его вдвое. Потом резким движением разорвала напополам. Злат осторожно взял в руки обрывок. Потом уважительно поднёс к лицу ладонь Юксудыр.
– По виду не скажешь. Где научилась?
– Бабка научила. Она много чего умела.
– Из лука стрелять?
– И из лука стрелять.
Ох непростая девка! Чего же всё-таки Сарабай боится? Придётся ещё припугнуть.
Девушка стало неторопливо собирать со стола.
– Сарабай!
Тот встал, как лист перед травой из сказки.
Злат изобразил крайнюю степень возмущения.
– Так до каких пор я из тебя буду всё, как клещами вытягивать? Ничего больше не вспомнил?
– Вспомнил! Только я не знал, что это к делу отношение имеет.
– А тебе этого знать и не положено. Тебе положено всё рассказывать, как на духу. Слушаю!
– Про того мужика, который этого постояльца ко мне привёл…
– Вон оно что. Значит думал это к делу отношения не имеет?
– Да нет. Человека этого я и правду не знаю. Просто вспомнил, с кем я его вместе видел…
– Чего мнёшься?
Сарабай действительно сделал озадаченное лицо:
– Дело в том, что я того человека тоже не знаю
Наиб грохнул кулаком по столу:
– Шутки решил со мной шутить!? Игры играть!?
– Да какие игры, – залопотал Сарабай, – говорю же, как на духу. Просто этот человек ко мне эту Юксудыр привёл.
– Та-а-к. В узелок потихоньку твои ниточки сплетаются. А чего он её к тебе привёл, что говорил, кто эта девка!?
Злат ещё раз хватил кулаком по столу и понизил голос:
– Послать что ли за стражей, да всыпать тебе своею властью плетей?
– Да не знаю я ничего! – плачущим голосом заныл Сарабай. – Человек тот был с ясского квартала. Из тех ясов, что в лесах живут, в Мохши, не с Кавказа. Привёл, сказал, девка из Мохши, в Сарае у неё никого, языка кипчакского не знает. Осталась без хозяина. Предложил в прислуги. Может тут и связи никакой. Просто совпало.
– Илгизар! Ты спросил девку, как она в Сарае оказалась?
– Говорит с хозяином приплыла весной. Потом он пропал.
– Из запертой изнутри комнаты?
– Да, нет. Ушёл вечером и не вернулся. Потом пришёл его знакомый и отвёл её сюда.
– Хозяин этот чем занимался? Торговец?
– Не знает. Товара у него не было. Даже вещей почти не было.
– Зови сюда девку. А ты Сарабай иди пока куда подальше. Покличу, когда понадобишься. Поймаю, что подслушиваешь…
– Да пропади пропадом все эти ваши тайны! – хозяин прямо на визг сорвался.
– Я сразу почуял, что девка не простая. Персты тонкие, как у швеи, а подковы гнёт. Это от Бога не приходит, этому долго учить и натаскивать нужно. У вас в лесах раньше незамужних девок собирали по укромным углам и учили военному делу. Баб много было лишних, замуж всех не отдашь. Вот и селили таким обителями. Мужики-вояки, те легко службу себе находили, а бабы эти боевые так и прятались по лесам. Потом, когда сильная власть везде настала, в этих тайных воительницах нужда отпала. Давно уже про них ничего не слышно. Я уж думал быльём всё это поросло. Ан нет. Видно остались ещё кое-где. Ты давай снова сам разговор веди. Только уже без обиняков. Всё, что только сможет вспомнить про своего этого пропавшего хозяина. А я пока у двери постою. Чтобы не подслушали ненароком.
Злат помолчал и понизил голос:
– Вот ещё чего. Кто его знает, как всё обернётся. Ты, в случае чего, будь готов. Если увидишь, что с девкой что не так, падай на пол и не встревай. Если что, потом со спины на неё нападёшь. Скамейкой попробуй оглушить. Мне один на один с такой ведьмой не совладать.
Только едва начался разговор, Илгизар, вдруг пришёл в страшное возбуждение. Он почему-то вскочил, забегал взад-вперёд и стал всё время перебивать девушку. Злат решил вмешаться.
– Нога! – сходу перебил его юноша, – Она говорит, что у её хозяина была копчёная свиная нога! Он и пропал в тот день, когда её понёс куда-то.
Когда это происходило можно было уже не спрашивать. Ровно три месяца назад, в то самое время, когда правоверные мусульмане отмечали Ночь Могущества, неизвестный человек совершил святотатство, швырнул в молящихся свиной ногой. Под утро городская стража нашла его задушенным. Да ещё и переодетым в чужую одежду. Концы той истории так и канули во тьму неизвестности. Было только ясно, что прибыл тот человек издалёка. То ли из Арагона, то ли с Майорки. Из закатных стран. И была та нога частью большой свиньи, которую кто-то тогда хотел подложить местным генуэзцам. Чтобы подкосить их богатую ордынскую торговлю.
Вот только каким боком здесь оказалась эта прекрасная воительница из тайного убежища в дремучей лесной глуши?
Девушка и не думала ничего скрывать. Откуда приехал к ним в леса этот человек, она не знала. Но язык тамошний он знал хорошо. О чём-то долго переговаривался с бабкой, у которой жила Юксудыр. Потом предложил поехать с ним. Сказал, что отвезёт её к родственникам отца. Они живут в Сарае. Когда приехали сюда, сказал, что они ещё в степи, нужно ждать осени.
– Что за родня не говорил?
– Я им должна была перстень отцовский показать.
Девушка дернула себя за шнурок на шее. На нём висел массивный перстень с красным сердоликовым камнем. Злат поднёс его к огню. Это была печатка. В отблесках пламени на кровавом камне темнела резная вязь.
– Квадратное письмо, – определил Злат, – На уйгурском. Знаешь, что здесь написано?
Девушка отрицательно покачала головой.
– Как звали отца?
– Батыр.
– Надо же, как просто… А тебя, значит Юксудыр? Что оно значит?
– Дочь лебедя…
– Дочь лебедя. Отец назвал?
Девушка кивнула.
– Давно он помер?
– Лет восемь.
Злат спрашивал, Юксудыр отвечала, Илгизар переводил. Поэтому разговор всё-время повисал в мучительном ожидании. Все уже поняли, что один наиб знает, чем он закончится. Наконец, он протянул девушке её перстень и сказал:
– Лебедями называют кунгратов. Монгольское племя. Из него мужчины Чингизова рода обычно берут себе жён. Мать Джучи, жена Чингизхана была из этого рода. Сейчас они стоят у самого Золотого престола. Могущественная Тайдула из них. Она твоя родная сестра. А твоего отца много лет назад в наших степях звали Кутлуг-Тимур. Он исчез в смуту, когда умер хан Тохта, и никто ничего о нём с тех самых пор не слышал.
VII. Как лаптой права угнать мяч царства
В очаг подкинули ещё дров и огонь запылал с новой силой. Котёл унесли, и языки пламени теперь лизали самый свод печи. В зале стало светлей, и из темноты выглянули закопчённые стены, под крышей на тяжёлых балках показались из полумрака пучки каких-то сухих трав, связки вяленой рыбы и грубые холщовые мешки, перетянутые лыком.
Стало тихо. Только угольки потрескивали, вспыхивая и мерцая.
Злат перекинул принесённый хозяином богатырский тулуп на скамью возле самого огня, между столом и очагом, и блаженно растянулся на спине, заложив руки за голову. Его юный помощник тоже перебрался ближе к печи, поджав под себя ноги и примостив на колени ковш с мёдом.
Хорошо было сидеть вот так, никуда не торопясь, и глядеть в загадочную глубину пламени. Или, как Злат, в темноту, словно скрывающую в сумраке под самой крышей, за границей света, что-то неведомое разуму.
Так
