Так что этот Иов просто гонец. Первая ласточка, которая хоть и весны не делает, но за которой уже прилетят другие птицы. По разведанной ей дорожке поедут уже важные послы. От богатейших и сильнейших немецких городов. Приедут не просить – предлагать.
Музаффар хорошо знал, что людей из закатных стран в последнее время привечает любимая жена хана Тайдула. Стал торить к ней тропку через её брата. Подарков не жалел. Благо поддержали другие булгарские купцы, посвящённые в замысел. Казалось до его осуществления оставалось только протянуть руку. Сегодня должна была состояться встреча посланца с эмиром.
Как вдруг сегодня последний корабль из Сарая прибыл без него.
XXIX. Искусство завязывания узлов
Музаффар похоже не врал. Всё в его рассказе сходилось. Злат вспомнил, горящие алчным блеском глаза Авахава, когда тот говорил про закамское серебро, обычная купеческая свара из-за барышей. Что здесь делают эмиры, князья и даже ханы? Печально, но они всего лишь товар. Который нужно вовремя купить, чтобы потом выгодно продать. Чем дальше – тем больше. Злат грустно улыбнулся. Чем же при таком положении дел становятся их подданные? Простые люди? Разменной монетой?
Эта мысль снова пришла ему в голову утром, когда он встретил Касриэля. Меняла ни свет, ни заря дожидался его у дворца. По вполне обыденному делу – сообщить, что купец Авахав открыл на имя Злата счёт в пятьсот иперперов.
– Можешь забрать, когда захочешь. Если оставишь у меня, буду начислять шесть процентов каждый год. Если обещаешь долго не брать, то больше. Как договоримся.
– Надо же. Думал наша договорённость уже не действует. Мы так крепко поругались.
– Авахав купец, – наставительно заметил Касриэль, – В этом деле нужно исполнять свои обязательства. В счётных книгах не место страстям и обидам.
Вот тут Злат и подумал, что в этой сделке он, похоже, сыграл роль товара.
– Святые отцы запрещают взимать процент. Пусть хранятся у тебя просто так.
Менялу это не удивило. Похоже, он часто слышал такое.
– Тогда я отправлю твой процент на благотворительность. В церковь передать или просто раздать нуждающимся?
– Решай сам. Ты в этих делах лучше меня понимаешь. Купца Музаффара знаешь?
– Из Булгара? Он рабами торгует. Богатый человек. Дела имеет больше на Красной пристани – торгует с бакинскими и астрабадскими. Хотя держит и немалый торг в Сарайчике с хорезмийцами. Северные рабы хороший товар. Язычники. В странах ислама ведь единоверцев нельзя держать в рабстве. В Сарае появляется только летом. Зимой ему здесь делать нечего.
– С генуэзцами и венецианцами дела имеет?
– Венецианцы, сам знаешь, у нас только появляются, а без генуэзцев никуда. Тоже через Красную пристань. Хотя на горах у него с ними вражда. Ты же знаешь, что в Булгаре правый берег Итиля так называется? Туда уже прямые тропы через Азак и донскую степь протоптали, скупают рабов по дешёвке. Сейчас в Крыму самый большой невольничий торг. Только булгарских туда не допускают.
– На базаре что толкуют? Не слышно слухов, кто твою контору подломал?
– Пока тишина. Я уже через надёжных людей объявил, потихонечку вознаграждение за возвращение. Уж больно хлопотно всё восстанавливать.
– Сам так ни на кого не думаешь?
Касриэль развёл руками в недоумении:
– Ума не приложу. Пользы ведь от этого никакой. Бумаги эти никому не продать – в чужих руках они гроша ломаного не стоят. А в то, что это сделали безо всякой корысти по дурости, я не верю.
На том и распрощались.
Эмир его уже ждал. Второй день он приходил во дворец раньше своего помощника, пора с этим заканчивать. Злата он мягко пожурил:
– Ты что же ко мне никак не зайдёшь? Жёны тебя каждый вечер ждут. Уже разузнали где-то что ты булгарский чак-чак любишь, каждый вечер целое здоровое блюдо велят готовить.
Видно жёны допекали его похлеще, чем служебные хлопоты.
– Сам видишь, что творится, – вздохнул наиб, – Домой не могу дойти, рубаху поменять. Вчера эн-Номан до вечера продержал. (Эмир настороженно прищурил газ), а ночью, – Злат зловеще понизил голос, – на том самом постоялом дворе некий человек разыскивал того пропавшего постояльца.
– Да ты что? – вскинулся эмир, явно обрадованный, что ему теперь и без помощника будет что рассказать жёнам.
– Задержал, допросил. Купец из Булгара. Говорит, этот путник плыл в Новый Сарай к Могул-Буге.
– Тебя вчера эн-Номан увёл. Мне пришлось письмо к хану без тебя писать. Голубем отправили. Сегодня утром от хана послание пришло. Тоже голубем. Приказано срочно этого литовского княжича отправить в Новый Сарай. Под крепкой охраной. Он у эн-Номана остался?
– Думаю для нас это как нельзя лучше. Там он в полной безопасности. А случись что – наше дело сторона, – заговорщицки понизил голос Злат.
– Вот! – эмир поднял палец, соглашаясь. – Ты сходи к шейху, передай ханский приказ.
Он ещё немного подумал и добавил с недоумением:
– Одного не пойму. Мне сказали, что голубь этот вылетел из Нового Сарая раньше нашего. Получается наш сейчас ещё только подлетает.
– Скорее всего этот Могул-Бугинский нукер весточку донёс. Вот его хозяин и решил поскорее Алибеку подгадить. Вернее, его отцу.
Значит Злат не ошибся. Весточка его уже вчера добралась до самого Узбека.
– Я поговорю с эн-Номаном. Пусть подержит немного этого молодца у себя. Ты ведь через пару дней всё равно поедешь к хану на праздник. Вот и прихватишь его с собой. Лично передашь.
– Слушай, Злат! Как же я сам сразу до этого не додумался! Правда, попроси эн-Номана. Что бы я без тебя делал?
Приближался девятый день растущей луны девятого месяца по монгольскому календарю. На него приходился древний праздник, трепетно отмечаемый ещё со времён Потрясателя Вселенной – возлияния молока. Молоко брали от особых белых кобылиц и, по слухам, кропили им войлочные фигурки. Так оно или нет точно никто не знал. Происходило всё в шатре, при участии самых близких к хану лиц. Зато на сам праздник неизменно созывались знатные и важные люди со всего улуса. От эмиров до священнослужителей и купцов. Епископ тоже ездил. На этот праздник держал путь и Алибек, столь неудачно задержавшийся в Сарае.
До эн-Номана наиб не дошёл. Прямо за воротами его встретил дожидавшийся Алексий. Он был бодр и от вчерашней подавленности не осталось и следа.
– Нет худа без добра! – с ходу утешил его Злат, – Зато ты сберёг своему князю тысячу сумов.
– Мне предстоит ещё беседа с этим шейхом, – напомнил Алексий, – Он мне велел сегодня прийти.
– Попьёте чаю. Тебе разве не по нраву пришлось вчерашнее угощение? Ты же говорил, что хотел бы познакомиться с каким-нибудь влиятельным человеком в Орде? Расскажешь своему митрополиту, что пил чай с наставником самого Узбека. Или тебя всё-таки прислал Калита?
– Просто я вспомнил твой совет. Ты предлагал поговорить с этим сказочником. Так я и хочу сейчас поступить.
– Когда кто-то хочет побеседовать с добрым человеком, значит он и сам ищет добра. Ты мне начинаешь нравиться. Если сядем в седло прямо сейчас, то ещё застанем его дома.
Злат не ошибся. Сказочник ещё не ушёл.
– Повремени, добрый Бахрам! Этот человек приехал послушать твои сказки прямо к тебе домой, – приветствовал его наиб.
Сели прямо во дворе. Солнце ещё не разогрело воздух и было по осеннему холодно, но день обещал быть ясным и погожим. Шелестела листва. Не долетало шума ни с опустевшей дороги, ни от притихшей реки. Скоро уже на юг потянуться последние птицы. Пока они ещё пересвистывались в зарослях.
– Ты вчера задал мне задачку, – почтительно обратился к старику монах, – А я не знаю ответа. Может, ты дашь мне совет?
– Подсказку? Ты взялся вершить человеческими судьбами, однако твоя решимость пропала сразу, когда от этого стала зависеть твоя собственная судьба? Тебя никто не неволит. Скажи эн-Номану, что у тебя нет ответа.
Алексий не собирался сдаваться:
– Ты пожалел этого юношу. По своему ты прав. Благое дело вернуть в гнездо, выпавшего из него птенца. Но, разве это простой птенец? Он сын князя. И сам будет князем. Будет также вершить человеческими судьбами. Разве сюда он попал просто так? Он с отрядом
