Кучеренко считать умел. Даром, что ли, купец не в первом поколении. В знатные, конечно, ни предкам его, ни ему самому выбиться не удалось. Но в середине стоят крепко уже давно. Чего не скажешь о других купеческих родах, самых состоятельных в том числе. Потому как взлеты и падения для них – дело обычное. Один жилы рвет, мошну копит. Потомок же его может все промотать в пару лет.
Анатолий Федорович перевел взгляд на лежащую перед ним раскрытую амбарную книгу, пробежался по записям, тяжко вздохнул и сделал следующую запись. К его сожалению, при этом пришлось не прибавлять, а вычитать. Расходы росли день ото дня. В прошлом году еще получилось снарядить караван на Москву. Пришлось идти не по привычному и столь простому речному пути через новгородские земли, а вокруг. Но год все же выдался прибыльным.
В этом году кружной путь через Инфлянтское и Полоцкое воеводства закрыт. Боярин Карпов вроде как объявил, что собирает конвой из морских судов, которые будут охранять корабли его флотилии. Немалая сила, вполне способная оборонить от шведа. Было дело, четыре небольших суденышка врезали крупному отряду больших кораблей. Так что же говорить, коли охранять станут десять таких красавцев.
В поддержку конвоя верили многие. Вот только далеко не у всех есть возможность торговать морем. Тут уж, как говорится, кто чем занимается. К примеру, у Кучеренко все связи в Пскове и Москве. Но сюда нынче заморские купцы не ходят. И ему идти за море нет смысла, потому как привезенный товар потом деть будет некуда. О том, чтобы распродать в Пскове, нечего и мечтать. Ну сколько тут народу проживает? Да к тому же еще и состоятельного?
Вот и выходит, что ему этот Карл поперек глотки встал. Или все-таки права молва и все беды от Карпова, которому шведский король не может простить позора с Нарвой? Поговаривают, если вернуть шведам их город и земли да отдариться деньгой, то все тут же станет по-прежнему.
Мол, жили же раньше со шведом мирно и в ус не дули. Даже за море с товаром хаживали. Швед, понятно, озоровал, не без того, но и не так чтобы чрезмерно. У тех, кто торговал с приходившими в Псков иноземными купцами, и вовсе сложностей никаких. Купил на ярмарке, переправил в Москву иль куда дальше и продал с прибытком. Доставил в Псков – и тут уж иноземцам. Хорошо ведь было. И чего это Карпову вдруг вздумалось задирать Карла?
От мыслей о боярине и подсчетов его отвлек лай собак. Не привычный брех на посторонних, а именно лай. Потом короткий визг. Один, второй, третий – и все. Повисла гнетущая тишина. Купец тут же бросился к сундуку, в котором хранил оружие. А то как же, торговому люду безоружными отправляться в путь никак нельзя.
Со двора послышалась возня. Брань. Звон битого стекла. Грохот чего-то тяжелого. Что уронили, вот так сразу и не понять. Стук распахнувшейся двери. Женский вскрик. Похоже, супруга его, Марфа. А вот это уже возмущенно и зло выдал сын. Впрочем, его крик тут же оборвался.
Оба пистоля в руках с уже насыпанным на полки порохом. Их за кушак. Туда же здоровый тесак. Сабелькой как-то не обзавелся, а вот этим ухорезом очень даже споро получается. Подхватил мушкет, сыпанул на полку порох, кресало на место, курок взвести.
За дверью послышались шаги, и Кучеренко, вскинув приклад к плечу, взял вход в комнату на прицел. Кого бы там ни принесло, он готов был драться до последней возможности. Правда, при этом недоумевал, как такое могло случиться. Откуда в Пскове такая наглая разбойничья ватага, что позволяет себе нападать на купеческую усадьбу?
Карпова и его паука все поминают недобрым словом, но признают, что в городе стало куда тише. Да и по округе разбойнички не шалят. Ни свои, ни пришлые. Кто поглупей и решился выйти на большую дорогу, тех повывели. Кто поумней, подался прочь с псковских земель.
– Анатолий Федорович, ты никак решил тут пальбу устроить? Так повремени малость, – послышался из-за двери знакомый голос.
– Кузьма Платонович?
– Я и есть, – подтвердил Овечкин. – Как видишь, не тати к тебе припожаловали. Как противиться не станешь, большего урона, чем уже причинили, тебе не доставим.
– А за каким лядом вы здесь?
– Не юли, Анатолий Федорович. Нешто ты думаешь, я вот так без царя в голове хаживаю в гости посреди ночи? Раз уж пожаловал, то и игре твоей конец.
– В толк не возьму, о чем ты говоришь.
– А ты оружие в сторонку отложи да присядь за стол. А там и поговорим. Глядишь, до чего и договоримся к общей выгоде. Ну, послужил одним, теперь другим послужишь. Дело-то житейское.
– О чем это ты?
– Вот же надоел. Коли опасаться нечего, так и вовсе не переживай. Нешто припомнишь, чтобы боярин кому вред попусту причинил? И не забудь, жена твоя и сын единственный у нас в руках, и случись что, так мы сомневаться не станем.
– Заходи, – спуская курок и отводя ствол мушкета, потерянно произнес купец.
Вот только в комнату вошел вовсе не Кузьма, а ворвались два добрых молодца крепкого сложения и невероятно проворные. Не успел Кучеренко и глазом моргнуть, как уже был скручен и лишен всего оружия. А там, со связанными за спиной руками, усажен за стол.
– Ну, здравствуй поближе, Анатолий Федорович, – присаживаясь напротив, поздоровался Кузьма.
– Не стану я тебе желать здравия. Почто в дом ко мне как тать ворвался?
– А как же к тебе еще-то хаживать в гости, коли ты козни устраиваешь и через них дюжину ближайших дружинников боярина Карпова побили?
– О чем ты толкуешь? – искренне удивился купец.
– А ты не ведаешь? – съязвил Кузьма.
– Да богом клянусь, в толк не возьму, о чем речь.
– Ишь ты. Поди, и крестным знамением себя обмахнул бы, кабы руки не были связаны?
– Уж не сомневайся.
– А как крестился бы, а, Анатолий Федорович? По православному обычаю иль по латинянскому.
– Ты это о чем тут толкуешь?! – возмутился купец.
– Ну так ты же в годы младые в Вильненском коллегиуме учился. А там, вестимо, нашего брата сманивают в латинскую веру. И те, кто духом слаб, поддаются уговорам да посулам.
– В коллегиуме учился. В латинянскую веру склоняли. Пороли чуть не каждую неделю. Да только я как был, так и остался православным. Оттого по сей день у меня на спине зарубки от той науки.
– Складно, Анатолий Федорович. Очень складно. Да только ты лучше не упорствуй. Глядишь, договоримся еще. А не договоримся – ты что же думаешь, сам через дыбу на плаху пойдешь? И семью твою туда же препроводим.
Нет, не наглое поведение подручных боярина убедило Кучеренко в том, что все происходящее более чем серьезно. И не слова Кузьмы. А то, как он это сказал.
