– Дагер, мне бы друзей расковать. Где находится кузня?
– Направо по коридору последняя дверь слева.
– В соседних камерах пленники есть?
– В этом коридоре никого нет, в соседнем полные.
– Это хорошо. А кто-нибудь здесь еще есть?
– Наверху, – пленник скосил глаза влево, указав направление, – старший надсмотрщик, палач и его помощник играют в кости.
– Вот и ладушки. Посиди тут молча, пока я прогуляюсь. Клим?
– Давай его сюда, – поняв, о чем его просят, согласился скованный товарищ.
А когда Тимофей подтянул к нему толстяка, тут же зажал его голову между своих ног.
– Дагер, я не хочу тебя убивать. Но если ты сделаешь глупость, он сломает тебе шею. Так что веди себя тихо.
Вновь оказавшись в коридоре, Тимофей повернул сначала влево. В торце обнаружилась глухая дверь, запертая на внутренний замок. Прислушался. Тихо. Подобрал ключ, отпер, вышел в коридор. Лестница наверх. Два пролета. Еще одна дверь. Вновь подобрал ключ. Коридор с двумя рядами дверей. Одна слегка приоткрыта. Несмотря на горящий на стене факел, оттуда явственно пробивается луч света.
Подобрался, заглянул и прислушался. Так и есть. Трое. Играют в кости. Сквозь недовольный бубнеж двоих игроков слышится смешок счастливчика. Похоже, засели надолго, что не может не радовать.
Две двери, другой этаж. Возможно, и не расслышат, как будут срубаться заклепки. Но придется подстраховаться. О том, чтобы разобраться с ними, он и не помышлял. Нет, в том, что в итоге кончит всех, сомнений никаких. Вот только при этом может поднять шум. Придется вернуться с напарником. А лучше с двумя. Так, на всякий случай. Ну их эти неожиданности.
Кузница нашлась именно там, где и указывал Дагер, и была совмещена с пыточной. Для тюремных казематов обычное дело, подобное практикуется повсеместно.
Так. Помощник палача – аккуратист. Ну а кто еще будет заниматься инструментом? Разве что под строгим присмотром начальства. Все необходимое нашлось сразу. Вон несколько молотков, от маленьких до практически молотов. А вот и пара хорошо заточенных зубил. Так. Вот этот небольшой молот, средних размеров молоток и вот это зубило вполне подойдут. И еще прихватить с собой рогожу. Не помешает немного приглушить звук.
По возвращении, пока прилаживался, чтобы срубить заклепку у Клима, успел поведать о результатах разведки. Заклепки срубались легко. Это без инструмента справиться с ними непросто. А при наличии такового и умелых рук стальное жало зубила срезает сырое железо, как масло. Ну, во всяком случае, когда за дело взялся сам десятник. У Тимофея с его сложением не особо получалось.
Пока освобождали остальных, трое первых скользнули в коридор с ключами и фонарем наперевес. Надо бы обезопаситься от ненужных случайностей. Тимофей хотел было присоединиться к ним, но Клим его остановил.
– Попытай этого насчет Матвея Богдановича, – кивая на пленника, приказал десятник.
– Так ты же сказал, что казнили его.
– Доподлинно знаю только про парней. А мы своих не бросаем. Вдруг где в отдельной камере держат. Все же не простой боец, мало ли зачем еще может понадобиться, – сказал и вновь принялся орудовать молотком и зубилом.
– Дагер, где русский, которого пытали? – вновь выдернув кляп изо рта пленника, спросил Тимофей.
– Он на верхнем этаже, в сухой камере. Третья справа от лестницы, – тут же сообщил надсмотрщик.
– Это еще зачем? – удивился лешак подобному подходу.
– Здоровьем слаб, вот и поместили, чтобы не умер раньше времени.
– Ладно. Посиди еще, – и вновь кляп на место. – Командир, ну что, этого кончать будем?
– А что нам с его смерти, – отмахнулся десятник, освобождая очередного подчиненного. – Главное, чтобы шум не поднял.
– Понял. Сделаю.
Еще раз проверив путы пленника и убедившись, что связан тот на славу, Тимофей поспешил выполнить очередное распоряжение десятника, отправившись на поиски взводного. О том, чтобы освободить остальных, а русских тут хватало, не могло быть и речи. С таким числом народу из города попросту не выбраться. Но за своих они горой.
Парни уже управились с игроками и даже обзавелись какой-никакой одежонкой. Ну и вооружились трофейными ножами. Другие внизу разбирают инвентарь кузницы и пыточной. Для драки все сгодится. А без нее, родимой, им никак не уйти.
Ключ удалось подобрать без труда. Их на кольце всего-то шесть штук, от всех дверей и запоров. А вот стоило открыть дверь и заглянуть вовнутрь, как Тимофей тут же замер в растерянности. Ну никак не походил этот тщедушный старичок на их статного взводного. Ты хоть как пытай, но вот так усохнуть у их сержанта точно не получится.
– Дядя, ты кто таков будешь? – уже решив, что ошибся дверью, все же поинтересовался он на русском.
– Овечкин я, Кузьма Платонович.
– Быть того не может, – опешил парень, подавшись назад.
– Отчего же, – садясь на топчане и звякая цепью кандалов, возразил Кузьма. – Он и есть.
Хм. А ведь и впрямь заботу о нем проявляют. И браслеты на руках тряпицей обмотаны, и бинты видны, что говорит о врачевании ран, и сухо тут, и топчан с тюфяком и одеялом имеется. Словом, создали условия, хотя и видно, что досталось старику изрядно. Хм. Именно что старику. Видел его раньше Тимофей, но сейчас в сильно изменившемся Овечкине с трудом узнавал прежнего. А ведь ему не было и пятидесяти.
– Я так гляжу, из лешаков будешь. Из тех, которых прихватили на подворье Кляйна.
– А ты откуда…
– Ну так уши-то у меня есть. И надсмотрщики здесь очень даже поговорить не дураки, коли с ними по душам, а не клацать зубами, подобно озлобленному волку. От злобы пользы в основном никакой. Разум застит. Ладно о том. Я так понимаю, выниматься отсюда решили?
– Есть такое дело.
– Ну тогда и меня с собой забирайте.
– Да куда же мы денемся. Прознает боярин, что бросили тебя, так головы поотрывает. Кузьма Платонович, но коль скоро ты все ведаешь, так, может, скажешь, где держат нашего взводного?
– Нет больше Матвея. Головы лишили вместе с остальными, – вздохнул Кузьма.
– Понятно. Ладно, пошли вниз, кандалы срубать будем. Ты, поди, еще и все знаешь об охране тюрьмы?
– Знаю, конечно. Все вызнавать и выведывать у меня уж в крови сидит. Вроде и без надобности оно, но по привычке примечаю да запоминаю. Смешно сказать, но помню даже многое из того, что говорили, пока меня на дыбу поднимали.
– А отчего не все?
– Да порой как-то не до того было, – горько ухмыльнулся Кузьма.
Тимофей смущенно хмыкнул. Н-да. Не осознал еще, что все беды их взвода – не от кого иного, как от Овечкина. Пойми он это, и еще неизвестно, как поступил бы. Однако человеку свойственно оценивать других по себе. А Тимофей был уверен, что уж сам-то сдюжит любые пытки.
Пока с него снимали цепи, Кузьма поведал все, что ему было известно о порядке охраны. Сомнительно, чтобы что-то изменилось.
