– Уэстон, каково это – находиться в плену у террористов? – вопил один.
– Вы убили кого-нибудь, пока были там?
– Они вас пытали?
– Что вы чувствовали, когда смотрели, как на ваших глазах умирает Тревор?
– Они пытали вашу подругу Джину?
– Кем вам приходится Миа Сандерс?
Доктор Хоффман и его жена повернулись к беснующейся толпе. Бренди буквально во мгновение ока преобразилась из глупышки Бимбо в топовую супермодель и стояла рядом с ним, крепко держа его под руку.
Мы стояли за ними, затравленно глядя сторонам в поисках выхода.
– Нет-нет, тихо! Наш друг мистер Ченнинг и его невеста, мисс Сандерс, заслуживают права на некоторое прайвеси после всего, через что им пришлось пройти, вам не кажется? Соблюдайте же приличия!
Невеста?
Это слово волной покатилось по толпе медиа-шакалов, его повторяли шепотом, вслух и выкрикивали так громко, что угомонить толпу уже не было никакой возможности. Да уж, совсем не так я предпочла бы получить предложение руки и сердца от Уэса. У меня даже не было кольца!
– Доктор Хоффман, доктор Хоффман, мистер Ченнинг и мисс Сандерс пришли на ваше шоу сообщить о помолвке? – проорал какой-то репортер во всю силу своих легких.
Доктор широко улыбнулся. Вот же мать его. Придурок.
Ему явно нравилось подобное внимание прессы, и он явно все спланировал заранее.
– Мисс Сандерс теперь работает в моем шоу. Она будет делать сюжеты по пятницам. Советую всем посмотреть. Это блестящая работа, в особенности потому, что ей помогает в этом ее жених.
– Это правда, мистер Ченнинг? – заволновались акулы пера. – Вы уже готовы вернуться к работе – несмотря на то что несколько человек из вашей команды погибли?
Это уже было слишком.
Я схватила Уэса за руку, и мы стали прокладывать себе путь через толпу. Нам надо было бежать, чтобы спасать свою жизнь. Фотографов было так много, что за деревьями не видно было леса, или, в данном случае, парковки, где стоял мой мотоцикл Сьюзи.
Я запрыгнула на сиденье, рывком завела мотоцикл, Уэс нахлобучил мне шлем на голову и обнял меня за талию.
– Только не домой, детка. Поехали кататься! – крикнул он мне в ухо, крепко прижимая меня к себе. – Просто поехали.
Я была готова выйти замуж за этого мужчину. И точка.
* * *В эту ночь Уэстон проснулся с душераздирающим криком. Он тряс кровать, поэтому мы оба проснулись одновременно. Он хватал ртом воздух, пока я включала свет и выскакивала из постели, не очень понимая, что происходит и что мне делать. Глаза его были бездонно черными. Ноздри раздувались и трепетали, судорога кривила губы. Он смотрел на меня так, словно я была его пищей, а он голодал несколько дней. Нет. Не дней – недель.
– Уэс… – Я сбросила ночнушку, позволив ткани скользнуть по моему телу и упасть к ногам. Я перестала надевать нижнее белье на ночь, когда у него начались кошмары. Он все равно рвал его прямо на мне, иногда – в клочья. Мужчина, которого я любила, в этот момент не был самим собой. Он чувствовал себя хорошо и не страдал от кошмаров всего два дня. Я понимала, что они вернутся, – но надеялась на более долгую передышку.
– Ты нужна мне! – прорычал он.
– Зачем? – Я ласкала свои соски больше ради его удовольствия, чем ради своего. Хотя и сама была не в обиде. Волосы мои были распущены и рассыпались по спине густой волной, как он любил.
Его челюсти лязгнули, и я могла поклясться, что услышала низкий предупреждающий рык, исходящий из его глотки.
– Моя… – прохрипел он.
Я покачала головой.
– Нет, этого недостаточно. Скажи мне, что любишь меня.
– Я люблю тебя, – тут же произнес он, но это не был тон сердца, цветов и прогулок по пляжу. Уэс говорил мне, что любит, миллион раз. Это были разные признания – нежные, трогательные, отчаянные, смешные, какие угодно – но только не то, что я услышала сейчас. Это я не могла принять. Этот рычащий дьявол не был мужчиной, которого я любила. Это была подделка под него – но не он. Его душа и разум все еще блуждали в том плену, из которого его освободили американские солдаты.
– Нет. Почему ты любишь меня? – настаивала я, обходя кровать и приближаясь к нему.
Взгляд Уэса неотступно следил за каждым моим шагом.
– Потому что ты прогоняешь это?
Это отчаяние в его голосе пробудило к жизни мою мягкую сторону, которая обычно одерживала верх над твердой.
По крайней мере мы двигались в правильном направлении. Кожа его покрылась испариной, пот выступил на его мускулистом торсе и поблескивал на безупречном животе.
– И почему я прогоняю это? – Я выставила обнаженное бедро в его сторону. Его глаза следили за моим движением. – Потому что тебе ничего не угрожает, правда? Здесь, в нашей постели – точно ничего.
Он вздрогнул и затряс головой.
– Уэс?
Он снова дернул головой.
– Я похожа на того, кто причинит тебе боль?
Ему нужно было увидеть правду. Снова вернуться в реальность.
Он окинул похотливым взглядом мое обнаженное тело с ног до головы, но в этом взгляде уже появилось узнавание, связь с реальностью. Он возвращался, медленно, но верно. Я делала свою работу. Как бы то ни было, я всегда возвращала его назад, ко мне.
– Нет. Ты похожа на ту, кого надо трахнуть, – это вульгарное слово моментально заставило мое сокровенное местечко набухнуть и увлажниться. Но я должна была быть сильной и довести до конца начатое, прежде чем позволить ему то, чего он от меня хотел.
– И почему ты хочешь меня трахнуть? – продолжила я свой допрос.
– Потому что ты – самое лучшее и правильное, что есть в этом мире. Рядом с тобой я могу дышать. – Его голос был таким хриплым и низким, по-настоящему мужским.
Сердце мое распахнулось ему навстречу, и слезы уже готовы были вырваться наружу, но я не подала виду. Ради него. Ради себя. Ради нас.
– И почему ты можешь дышать рядом со мной? Может быть, это потому, что ты в безопасности у себя дома, в нашей постели?
Слова, казалось, проникли в глубины его разума, потому что он моргнул несколько раз – и темнота начала рассеиваться. Зелень, цвет свежего клевера затопил радужку его глаз, прогоняя прочь черноту.
– Миа, солнышко мое, иди сюда.
Вот теперь Уэс говорил тем тоном, который я обожала. Который я готова была слушать каждый день до конца своей жизни.
Я покачала бедрами, опускаясь на кровать, обхватывая ими его ноги и садясь на него верхом. Его член между моих бедер был твердым как гранит.
– Это для меня? – спросила я, беря его в руку
