Антон поднял бокал, и мы последовали его примеру.
– За lucita и ее hombre[5], пусть вам всегда светит солнце и пусть ваша жизнь будет полна amore. Salud[6].
Я улыбнулась, и впервые Уэс по-настоящему улыбнулся и кивнул Антону. Антон перевел взгляд с Уэса на меня, задрал подбородок и выпил шампанское одним глотком. Выдохнул:
– Segunda ronda[7].
Уэс сжал мое плечо, и я взглянула на него.
– Я рад, что мы пришли сюда, – признался он.
Я закрыла глаза, вдохнула и уткнулась лбом в его шею.
– Я тоже. Они мои хорошие друзья и желают мне всего самого лучшего. А это – ты, – пробормотала я ему в щеку.
Уэс приподнял мой подбородок и поцеловал меня в губы.
– Вижу. Моя голова… видишь ли… еще не в полном порядке. – Он говорил так тихо, что его слышала только я. Это не имело значения, потому что Антон вернулся к плите, а Хизер пошла налить нам еще по бокалу и включить музыку.
– Нет. – Я погладила его виски. – Просто ненужные волнения. Никогда не будет никого другого. Я клянусь.
Он кивнул и наклонился ко мне так близко, что я почувствовала его дыхание на губах и уловила аромат шампанского.
– Я позабочусь об этом, – прошептал он и прильнул ко мне в глубоком, влажном, непристойном поцелуе.
Мы закончили целоваться под аплодисменты и вопли с другой стороны барной стойки. Начинался долгий вечер.
Глава вторая
– Нет! Не трогай ее! Джина! Джина!
Меня разбудили крики Уэса. Он звал Джину. Я стряхнула с себя остатки сна и шампанского в сочетании с парочкой мартини и села.
Уэс метался и ворочался на кровати рядом со мной. Простыня и одеяло сбились, и он был весь в поту. Должно быть, ему снятся кошмары. Обычно мне было достаточно положить ладонь на его руку или грудь, и он успокаивался, иногда просыпался, иногда нет. Уже несколько дней ему ничего не снилось. Вернее, почти неделю. Лечение очень помогало. После отъезда из Малибу в Нью-Йорк он пропустил один сеанс.
Я выругала себя за эгоизм. Мне так хотелось, чтобы он поехал со мной в Нью-Йорк, в то время как он, вероятно, нуждался в комфорте собственного дома, чтобы выздоравливать. После его освобождения прошло только пять недель. Совершенно недостаточно, чтобы покидать место, где он чувствует себя в безопасности. Черт!
Я выскользнула из кровати, и в этот момент он закричал:
– Джина! Нет! Нет-нет-нет, боже мой! Миа! Миа! Это моя жена! Убери от нее свои грязные руки!
Его тело выгнулось дугой.
Включив свет, я позвала его:
– Уэс! Пожалуйста, вернись ко мне!
Я боялась прикоснуться к нему. Однажды он так сильно ударил меня локтем в ребра, что у меня образовался здоровый синяк, и от этого ему было потом совсем плохо. С тех пор я перестала пытаться будить его таким образом.
– Если ты тронешь Миа… Я тебя убью! Убью! Она моя! – прорычал он.
Я взяла бутылку с тумбочки, вознесла молитву парню на небесах и вылила струйку воды на грудь Уэса.
Он вздрогнул и раскинул руки в стороны. Я была готова и вовремя отскочила, чтобы не оказаться на пути его автоматического удара.
– Миа! – Его зрачки были расширены, губы поджаты. – Ты в порядке? – сердито спросил он. Я не была уверена, то ли он злится на меня, не вполне вынырнув из своего сна, или его это и правда интересует.
Я облизнула губы и убрала волосы с лица.
– Я да. Ты меня любишь? – задала я вопрос, который всегда задаю после его кошмаров.
Он шелохнулся, собираясь встать, но я вытянула руку. Не уверена, кто этот человек. Мой Уэс. Пленник Уэс. Жертва Уэс. Опасный, разозленный Уэс.
– Кто я? – задала я второй вопрос, желая убедиться, что он окончательно пришел в себя.
– Ты Миа Сандерс и скоро станешь Миа Ченнинг, – сказал он нежно, но в его голосе слышалось напряжение, как будто ему трудно говорить.
Я улыбнулась, услышав сочетание моего имени и его фамилии.
– Хорошо звучит.
– Еще бы. Иди сюда. – Его глаза снова загорелись изумрудным блеском, в который я влюбилась много месяцев назад, но подозрительность меня еще не покинула.
– Почему ты меня любишь?
Он улыбнулся, потер подбородок и уронил руку на простыню.
– Потому что без тебя я – не я. И я не хочу быть собой без тебя.
Я закрыла глаза и поползла по кровати к нему.
– Детка, – я положила ладони на его щеки, – расскажи мне, что случилось.
– Потом, – прошептал он, обхватил меня за талию, приподнял и впился губами в мой сосок сквозь шелковую ночнушку.
Уэсу нравится, когда я в белье. Удивительное дело. Он производит впечатление человека, который предпочитает, чтобы белье было на полу, поскольку обычно он снимает с меня его со скоростью света. Но ему все равно нравится видеть меня в белье. Я выгнулась в ответ на его поцелуй, наслаждаясь прикосновением шелка и его губ. Божественно.
Он быстро нащупал край моей сорочки, сбившейся на бедрах, и стянул ее через голову, желая получить беспрепятственный доступ к моему телу. Мои груди набухли и болели от желания, и он дал мне то, что я хотела: движения языка, посасывания, прикосновения пальцев. Он играл с каждым соском до тех пор, пока они не превратились в твердые красные вишни.
– Обожаю твою грудь. – Он провел языком по коже.
– Она тебя тоже обожает, – выдохнула я, желая большего, намного большего.
Я бедрами терлась о его отвердевший член. Уэс подо мной был совершенно обнажен и прекрасен. После того как, вернувшись домой после ужина с Антоном и Хизер, мы позанимались любовью, он не стал утруждать себя надеванием трусов. Я надела пижаму (только верх, без шортиков), он прижался ко мне, положил на меня ногу и уснул.
– Возьми меня внутрь, милая. Я хочу почувствовать тебя вокруг себя.
Самые прекрасные слова в мире.
– С удовольствием, – прошептала я ему прямо в рот, втянула его нижнюю губу в себя, потом встала на колени, взялась за его длинный толстый член и направила в себя.
Закрыв глаза, я вбирала его, наслаждаясь каждым дюймом, растягивающим мои самые чувствительные места. Когда он вошел в меня по самое основание, мы оба вздохнули. В такие моменты все остальное исчезает. Жизнь, плохие сны, предстоящие заботы. Исчезают, как только наши тела соединяются. Просто рай.
Он положил руки мне на бедра, направляя и задавая ритм. С Уэсом каждый раз – особенный. Когда он внутри меня, я испытываю ни с чем
