Но теперь, глядя на стол, в центре которого стояли сорванные в саду цветы и горели свечи, Рания решила, что он выглядит эффектно и чарующе.
«Это все Чарльз, – сказала она себе. – Я всегда буду благодарна ему за то, что он появился в тот самый момент, когда я могла лишиться Стрекозы!»
Гарри поднял последний бокал шампанского, поскольку бутылка уже опустела.
– А теперь я хочу выпить за здоровье помолвленной пары, – провозгласил он, – и надеюсь, что этот день станет первым счастливым днем в их долгой совместной жизни.
Он сделал паузу, улыбнулся им и продолжал:
– Вы оба – мои самые любимые люди, и для меня нет ничего прекраснее того, что отныне вы всегда будете вместе. Да благословит вас Господь, и пусть с вами навсегда останется то счастье и любовь, которую вы разделяете сейчас.
Он говорил с таким чувством и так искренне, что у Рании навернулись на глаза слезы.
При этом ей было стыдно, что они обманывают его.
Бросив взгляд на Чарльза, сидевшего по другую сторону стола, она поняла, что он разделяет ее мысли.
– Большое спасибо, Гарри, – сказал он, – и теперь, когда нас с Ранией соединили узы любви, я начинаю поиски очаровательной жены для тебя, с которой ты чувствовал бы себя таким же счастливым, как и я сейчас.
Гарри расхохотался.
Рания отметила, как умело Чарльз обратил чувственный момент в очень забавный и веселый.
– Не пугай меня, – запротестовал Гарри. – У меня нет желания сочетаться браком, и, как ты сам видишь, мне сейчас решительно нечего предложить невесте, кроме полуразрушенного дома да пустых полей.
– Отныне все изменится, – заявил Чарльз. – Удача с нами, и она не оставит тебя так же, как не оставляет и меня. Мы всегда все делали вместе, и судьба не подведет нас и в дальнейшем.
– Надеюсь, ты прав, – откликнулся Гарри, – я еще никогда не был так счастлив, как сегодня.
– Разумеется, и я могу сказать то же самое.
Рания почувствовала, что и она должна сказать что-нибудь.
Но слова почему-то замерли у нее на губах.
Ведь они обманывали Гарри, так же как обманывали семью Джонсонов.
А завтра они будут обманывать родственников Чарльза.
«Это неправильно! Неправильно!» – надрывалось ее сердечко.
Но при этом она не могла не испытывать безграничного чувства благодарности – ведь они с братом вырвались из самых глубин тоски и отчаяния.
И теперь единственный вопрос заключался в том, что ждет ее впереди, когда во лжи и притворстве более не будет нужды и ее мнимое обручение с Чарльзом будет разорвано.
Глава третья
Уезжая из дому, Рания чувствовала себя так, будто отправляется в неведомые края навстречу приключениям.
Наступило самое волнительное событие в ее жизни.
Чарльз настоял на том, чтобы Гарри уехал первым, поскольку хотел убедиться, что его лошади пребывают в прекрасных кондициях, особенно после того, как одну из них перековали.
Впрочем, Рания была уверена, что он просто хотел удостовериться, что Гарри справится с управлением его фаэтоном.
Но Гарри был опытным наездником, и она ничуть не сомневалась в том, что править фаэтоном он будет с той же ловкостью и умением, которое проявлял и сам Чарльз.
Они смотрели вслед Гарри, пока тот не скрылся за поворотом подъездной аллеи, и только тогда Чарльз облегченно вздохнул:
– А теперь и нам пора, Рания. Я дал Гарри достаточно денег – ему их хватит не только на дорогу до моего дома, но и на зарплату слугам. Чтобы вы не беспокоились, пока мы будем жить в Лондоне, я оставил сумму, на которую обитатели вашего поместья смогут прокормить себя в течение месяца.
Рания положила руку ему на плечо:
– Как вы можете быть таким добрым? Как Гарри признался мне сегодня утром, он растерян и смущен тем, что взял у вас так много денег, но он будет работать до изнеможения в знак признательности вашей щедрости.
Чарльз улыбнулся ей:
– А вы должны стать самой красивой леди, которую когда-либо видел Лондон. Это станет звонкой пощечиной всем тем, кто только подумает, будто бы меня отвергла Сильвер!
Ее имя вырвалось у него непроизвольно, и он тут же пожалел об этом.
Он был почти уверен в том, что его родственники не преминут уведомить Ранию о том, что известие об их скоропалительной помолвке весьма удивило их, поскольку они предполагали, что он собирается жениться на неподражаемой Сильвер Банкрофт.
Рании же доставил немало хлопот подбор одежды, поскольку те немногие наряды, которые у нее еще оставались, оказались изрядно поношенными и выцветшими от стирки.
Вот уже несколько лет она не покупала себе новых платьев, но тут она вспомнила, что в доме было еще достаточно нарядов ее покойной матери, которые до сего времени висели нетронутыми в платяном шкафу маминой спальни.
Она бегом поднялась наверх, чтобы взглянуть на них.
В материнском гардеробе она обнаружила симпатичное голубое дорожное платье с пелериной, которую можно было набросить на плечи.
Рания хорошо помнила, как мать надевала его на скачки и на званые обеды у соседей.
Там же она отыскала симпатичную маленькую шляпку с голубыми цветами в тон платью.
У Рании не было возможности ознакомиться с последними веяниями моды в дамских журналах, как не видела она и рисунков стильных нарядов, которые время от времени публиковались в газетах.
Редко когда кто-нибудь из деревенских жителей (обычно это была жена викария) покупал модный журнал и после прочтения отдавал его Рании.
Поэтому девушка не могла знать, что после окончания войны стали модными наряды с более свободным кроем, а отделка платьев – более вычурной и пышной.
Одежда ее матери была куплена еще до начала войны, и, глядя на шляпку, Рания сочла, что та выглядит довольно скромно.
Она подумала, что лондонская публика с одного взгляда примет ее за деревенскую простушку, и поэтому укрепила на шляпке еще несколько перьев, взятых ею с другого головного убора.
Теперь шляпка, обрамлявшая ее личико в форме сердечка, казалась Рании очень изысканной.
Когда они уже довольно далеко отъехали от дома, Чарльз сказал ей:
– Первое, что мы сделаем по приезде в Лондон, – это спрячем вас понадежнее до тех пор, пока я не сделаю из вас настоящую красавицу.
– Мне остается лишь надеяться, что вы не преувеличиваете свои возможности, Чарльз.
– Вы удивитесь тому, что может сделать с женщиной правильно подобранная одежда. Вы будете жить у меня в доме, а я никому не скажу о вашем присутствии.
Голос его постепенно набирал силы и звучности, и он продолжал:
– Завтра лучшие портнихи Лондона выстроятся в очередь, дабы продемонстрировать вам самые модные наряды, которые только имеются в их распоряжении.
– Все это просто
