Глава пятая
Они возвращались домой ранним утром, и на протяжении всего пути Рания восторгалась минувшим вечером.
В этом не было ничего удивительного.
Для начала они воздали должное ужину, состоявшему из обилия восхитительных блюд.
Затем вышли в сад, где наблюдали, как множество ловких и изящных танцоров, одетых в белое, порхали, словно бабочки, над лужайкой и цветочными клумбами.
Некоторые оказались к тому же настоящими воздушными гимнастами, и их подбрасывали в воздух так высоко, что они, казалось, могли коснуться звезд.
Музыка была чарующей, и, когда бурными аплодисментами представление завершилось, оркестр заиграл романтические мелодии, аккомпанируя певцам, скрытым настоящими полотнищами цветов.
Вокруг было белым-бело, а поднимающаяся над горизонтом луна заливала мир серебристым и мерцающим светом.
– Да, совершенно определенно это было нечто особенное, – заметил Чарльз, когда они подъехали к Беркли-сквер. – Завтра о приеме будет говорить весь Лондон.
Помолчав, он добавил:
– И в особенности о вас…
– Я не сделала ничего необычного, – вздохнула Рания.
– Но ведь вечеринка была устроена в вашу честь, и все присутствующие сочли вас прекрасней белых цветов в убранстве зала. А в саду вы просто казались частичкой лунного света.
– Это очень романтично с вашей стороны – сказать мне такое. Надеюсь, я не обману ваших ожиданий.
– Время покажет, – пробормотал он.
Когда они въехали на Беркли-сквер, Чарльз сказал:
– Я знаю, вы хотите прокатиться со мной по Роттен-роу, но завтра сразу же после завтрака мы должны обойти с визитами всех моих родственников, иначе они рассердятся за то, что я пренебрегаю ими.
– В таком случае, разумеется, мы должны сначала повидать их.
Рания стала подниматься по лестнице и, заметив, что он не последовал ее примеру, перегнулась через перила и громко крикнула:
– Спасибо! Большое вам спасибо еще раз, Чарльз! Сегодняшний вечер мне запомнится навсегда.
Он ответил ей улыбкой, а она помахала ему рукой и взбежала вверх по ступеням.
Направляясь к себе в кабинет, Чарльз подумал, что вечер оказался куда успешнее, чем он мог надеяться.
На его письменном столе лежал длинный список, который подготовил для него майор Монселл. В нем были имена и адреса всех его родственников, живших в Лондоне.
Чарльз с тоской представил себе, сколько времени понадобится, чтобы объехать их всех, но тут уж ничего нельзя было поделать.
А Рания все никак не могла успокоиться и заснуть.
Она думала о принце-регенте – самом очаровательном мужчине, которого она когда-либо встречала.
При расставании он осыпал ее восторженными комплиментами, но она не до конца поверила в его искренность.
Рания сочла, что это было крайне любезно со стороны его высочества – задать себе такие хлопоты ради нее, но тем не менее в доброте и благородстве никто не мог сравниться с Чарльзом.
Она в который раз поблагодарила его в своих молитвах, а заодно и принца-регента.
Казалось, она лежала без сна целую вечность, вспоминая танцоров, фонарики и украшения зала, но мысли вновь и вновь возвращались к Чарльзу.
К своему ужасу, она уже сообразила, что уделяла слишком мало внимания другим гостям, опасаясь неудобных вопросов с их стороны.
Несколько молодых джентльменов, также приглашенных на прием, выразили ей свое восхищение оттого, что им посчастливилось познакомиться с нею, но сейчас Рания, как ни старалась, не могла припомнить ни их лиц, ни имен. Зато перед ее внутренним взором то и дело возникало лицо Чарльза и его улыбка, которая весь вечер поддерживала ее и вселяла уверенность.
Когда же наконец сон сморил девушку, ей приснилось, что она танцует в саду с воздушными гимнастами.
* * *На следующее утро после того, как горничная помогла ей одеться, Рания поспешно сбежала вниз к завтраку, опасаясь, что Чарльз может рассердиться на нее за опоздание.
Она надела дневное платье, которое сочла самым красивым из тех, что он купил, и прихватила с собой подходящую под него шляпку.
Когда она вошла в столовую, Чарльз уже завтракал, читая газету, которая стояла перед ним на серебряной подставке.
– Доброе утро, Рания. Вы опоздали! Думаю, что если бы у вас было назначено свидание со Стрекозой, то вы бы не заставили себя ждать!
– Прошу прощения, но мне понадобилось больше времени, чтобы одеться, потому что я прекрасно понимаю, что мне нужно выглядеть безупречно в глазах ваших родственников.
– Вас должны беспокоить те вопросы, которые они наверняка пожелают вам задать. Просто следуйте истории о том, что мы познакомились, когда вам было восемь лет, и пусть они думают, что мы с вами еще с той поры поддерживаем связь друг с другом.
– Я не очень хорошо умею лгать, Чарльз.
С этими словами она принялась перекладывать к себе на тарелку ветчину и яйца с одного из серебряных подносов, стоявших на буфете.
– В таком случае не думайте об этом как о лжи, – резко бросил он. – Отнеситесь к этому как к игре, в которую может играть кто угодно, а я буду думать о том, как сейчас радуется жизни Гарри.
Рания поняла, что он решил, будто она жалуется.
Подхватив тарелку, она села рядом с ним.
– Пожалуйста, – начала она, – постарайтесь не забывать о том, что я – всего лишь деревенская простушка, которая последние пять лет прожила среди капусты и сорняков. И мне совершенно ничего не известно о том гламурном мире, в который вы меня ввели.
Голос ее прозвучал трогательно и искренне, и Чарльз тут же смягчился.
– Если я кажусь вам злым и грубым, Рания, вы должны извинить меня. Просто от той пьесы, которую мы с вами разыгрываем, зависит столько, что я постоянно должен чувствовать себя настороже!
– Вы сами сказали, что это – всего лишь игра, в которой мы пытаемся помочь друг другу, так что думайте только об этом.
– Вы очень разумная и здравомыслящая девушка, Рания. А теперь, если вы уже подкрепились, давайте-ка попробуем привнести солнечный свет и счастье в жизнь моих родственников, которые твердо уверены в том, что мы о них позабыли.
Рания допила кофе и поднялась из-за стола.
Взяв свою шляпку, она надела ее перед зеркалом в позолоченной раме.
Шляпка определенно шла ей, а еще она была того же голубого цвета, что и ее глаза, поэтому чудесно оттеняла ее кожу, делая ее ослепительно-белой.
Чарльз распахнул перед нею двери, и они вышли в холл, где обнаружили, что фаэтон, запряженный парой превосходных лошадей, уже ждет их.
Коляска была достаточно просторна и не слишком высока, но даже при этом Рания поднялась в нее с большой осторожностью, дабы не запачкать о колесо свое новое платье.
Грум прыгнул на сиденье позади, и они тронулись в путь.
Рания покосилась на Чарльза, пытаясь определить, пребывает ли он до сих пор в дурном расположении духа или нет.
Высокий котелок был сдвинут у него на голове чуть набекрень, и, глядя на Чарльза, девушка заключила, что
