Мужчина поднялся по ступенькам, и еще до того, как он снял свои большие защитные очки, я узнала его. Перед нами стоял Тим Макшейн собственной персоной. Господи Иисусе, Дева Мария и Иосиф!
Первым заговорил Эд:
– Красивый автомобиль. Это же «Олдсмобиль», верно?
– Что-то сломалось? – спросил Джон.
– Вовсе нет, – ответил Тим. – Просто ехал проведать своих лошадок и увидел в сумерках вас. Такая колоритная компания, я не мог не остановиться. Здравствуйте, миссис Ларни. А это то самое ваше знаменитое домашнее печенье, которое не устает расхваливать ваш сын?
– Ну, Джон действительно любит мои Engelsaugen, – подтвердила тетя Кейт. – Мой отец-немец научил этому рецепту мою мать-ирландку.
Джон подошел к Тиму.
– Не припоминаю, чтобы я обсуждал с вами выпечку моей мамы, мистер Макшейн.
– Думаю, жизнь полицейского детектива так наполнена событиями, что не мудрено забыть некоторые мелочи, – ответил Тим.
Тетя Кейт, почувствовав возникшее напряжение, перевела взгляд с Джона на Тима и обратно. Она удивлялась дурным манерам своего сына, но была слишком гостеприимна и любопытна в отношении автомобиля, чтобы не пригласить Тима присоединиться к нам. Джон при этом покачал головой, а я произнесла:
– Engelsaugen – в переводе означает «Глаза ангела».
В ответ Тим Макшейн неожиданно подмигнул мне.
– Сгораю от нетерпения попробовать их, – сказал он.
– Я принесу еще один стакан, – засуетилась тетя Кейт.
– Давайте лучше я, тетя Кейт, – предложила я и прошла в дом мимо Тима, который уселся на свободный стул рядом с моим.
– Поспешите, – тихонько сказал он мне.
Когда я вынимала стакан из кухонного буфета, моя рука почему-то дрожала. В бабушкиных сказках злые феи или духи, pooka, всегда появлялись на волшебных лошадях. Боже мой, неужто теперь они пользуются автомобилями?
На крыльце, принимая от меня стакан, Тим коснулся моей ладони, и я почувствовала, что чары начинают действовать. «Беги, Нони, беги», – мысленно посоветовала я себе.
– Благодарю вас, мисс Келли, – сказал Тим.
– Не за что, мистер Макшейн.
– Тим – прошу вас, называйте меня Тим. Это ведь уже третья наша встреча.
– Третья? – удивленно переспросил Эд.
– И все они были случайными, – торопливо объяснила я. – Одна – в трамвае, вторая – в «Хенрикки», и вот теперь здесь.
– О да, – подтвердил Тим, – все совершенно случайные.
Джон вопросительно уставился на Розу, но та кивнула и улыбнулась ему. Пока я тут тону, она наверняка думает исключительно о билетах на выступление Долли Мак-Ки.
– Но это была счастливая случайность, – продолжил Тим, откусывая печенье. – Очень вкусно. – Он улыбнулся тете Кейт, и та кивнула ему в ответ. – Глаза ангела, – произнес он, поворачиваясь ко мне.
– Так хорошо, когда собирается столько молодежи, – начала тетя Кейт и тут же выложила гостю все о нашей новой работе: что я рисую модели одежды, Роза разрабатывает выкройки, а Мейм ведет переписку с клиентами.
Тим заметил:
– Какие талантливые девушки. И к тому же красавицы.
Джон недовольно заворчал.
Но тут слово взяла Роза:
– А как там миссис Мак-Ки, мистер Макшейн?
– Тим – прошу вас, – напомнил он. – С ней все хорошо, даже замечательно. Как раз сейчас она раскланивается со сцены.
– Я думала, что вы тоже будете в зале, – заметила я.
– Нет, Нора. У нас совершенно отдельные жизни. Хотя мы с ней уже давно очень близкие друзья.
– Наслышана об этом, – фыркнула я.
– Она владелица команды призовых скакунов, которых я тренирую. Я познакомился с ней молодым парнем, когда чистил конюшни и разминал лошадей для Джима Бойла. И тут появилась эта величественная женщина и заявила Джиму, что переводит всех своих лошадей к нему в конюшню. Я ее заинтересовал.
– А ваши родители тоже занимались этим бизнесом на скачках, Тим? – спросила тетя Кейт.
– Да, но мой папа умер молодым, миссис Ларни. Мы тогда жили в Саратоге, и мой отец был тренером.
– Саратога – всегда мечтала там побывать, – заметила Мейм.
– Нет ничего лучше, чем хорошенько отмокнуть в местных минеральных источниках, – ответил Тим и снова посмотрел на меня.
Помимо воли я представила картину: он лежит обнаженный, вытянувшись, в пузыристой воде. И, черт возьми, он наверняка прочел мои мысли.
– А ваши родители что, утонули? – вдруг спросил Джон, и Роза толкнула его локтем в бок.
– Как это ни грустно, но мой отец погиб от удара копытом: его лягнул жеребец, который покрывал кобылу, – ответил Тим. – Животные инстинкты трудно контролировать.
Сказав это, он посмотрел мне прямо в глаза – нахал!
– Мать моя умерла вскоре после этого. Мне было четырнадцать.
– Очень печально, – сказала тетя Кейт.
– По крайней мере, хоть автомобили не лягают людей до смерти, – вставил Эд.
– Еще лягнут, – хмуро заметил Джон Ларни. – Аварии уже были.
– Когда шоферы научатся лучше управлять машиной, все это уладится, – возразил Эд, который всегда вступался за все новое и передовое.
Сидя в теплых сумерках летнего вечера, я впитывала слова Тима. Бедного, но честного сироту подхватила богатая зрелая дама, а он был так наивен, что не понимал ее истинных намерений. В своем воображении я выстроила историю, в которой Тим представал в наилучшем свете.
– Я бы хотел как-нибудь взять вас с собой прокатиться, Эд, – сказал Тим.
Эд кивнул.
– Машины изменят весь мир. Мы построим хорошие дороги… Мы с капитаном Льюисом много говорили про широкое шоссе, которое когда-то пройдет вдоль озера Мичиган. Вдоль берега раскинутся парки, выстоятся красивые дома, а по дороге будут проплывать автомобили.
– Но большая часть берега заболочена, – заметил Тим, и это дало Эду повод заговорить про отсыпку грунта и железобетонные укрепляющие конструкции.
Эд мечтал о современном обустройстве берега озера для Чикаго с тех самых пор, как сгорели дотла все постройки «Белого Города» на территории Всемирной выставки. Как раз перед тем, как он уехал в геодезическую экспедицию, мы гуляли вдоль озера Мичиган, мимо гор ржавеющих консервных банок и прочего мусора, устилавшего берег. А к востоку от Мичиган-авеню на камнях даже лежал старый разваливающийся железнодорожный вагон.
– Ну что за город может превратить свою самую красивую достопримечательность в мусорную свалку? – возмущался тогда Эд.
– Город, который много и тяжело работает, – ответила я.
– Но ведь Чикаго – это не только наш пот, – позразил Эд. – Помнишь, как бабушка Онора водила нас к озеру и мы устраивали пикники на полоске песчаного пляжа, которую она обнаружила к югу от гавани Бернхэм Харбор? Как она заставляла нас закрывать глаза и представлять себе, что перед нами вовсе не наше озеро, а залив Голуэй?
– Помню, – сказала я, – но только ни одного красивого вида там не осталось.
И вот сейчас Эд снова рассказывал о своей мечте насчет обустройства берегов озера Тиму Макшейну, а тот кивал, соглашаясь с ним.
– Это настоящий позор, – подхватил Тим. – И те из нас, кто переживает за город, должны объединиться и громко заявить об этом. Огромные особняки на севере Чикаго монополизировали все побережье. Это несправедливо.
– Вот именно, – сказал Эд. – Семьи из Бриджпорта, Брайтон-парка и Бронзвиля тоже хотят наслаждаться зеленью. Нам необходимо вырваться из наших трущоб, нам нужен свежий
