Эта ведьма встала, эту девушку одела так, что едва на себе могла унести [наряды]. И денег дала, и отпустила живую домой.
Теперь мачеха посылает свою дочь: она увидела, что падчерица вернулась так разодетая и денег принесла. Пошлет свою дочь. Она послала свою дочь. Пришла ее дочь, приходит в избу, ведьма спрашивает ее:
— Как ты пришла? Как ты в ворота вошла?
Она говорит:
— Человеческую руку прочь бросила и во двор вошла.
— Что ты видела, когда во двор вошла?
— На заборе человеческие головы, человеческие головы…
Ведьма уже [сердится]. Но еще спрашивает:
— Как ты в сени вошла?
— Дверь пальцем человека открыла и в сени вошла.
— Девица, что ты увидела, когда в избу вошла?
— Одна ведьма на лавке, а космы под лавкой, другая ведьма на кровати, а космы под кроватью.
Одна ведьма подскочила, другая — разорвали ее в клочья: палец положили в сени вместо палочки, руку отрезали — положили вместо щеколды, голову отрезали — на кол забора повесили. Мать ждала, ждала, ждала, ждала — идет искать. Мать увидела, что случилось, и померла.
К 3.1.0.10. / АТ 334. Она Стефанавичене, 74 года, деревня Бражуоле, район Тракай. Зап. Алдона Йонайтите, 1967. LTR 4927/1/.
Записаны только 4 варианта типа К 3.1.0.10. В одном варианте за огнем идет только одна девушка; она использует предметы иного мира по назначению и выдерживает испытание. В двух вариантах первая девушка не выдерживает испытания и погибает, а вторая выдерживает испытание (положительный ЭС сохранился фрагментарно) и получает огонь.
Публикуемый текст единственный, в котором мачеха посылает падчерицу за огнем, чтобы ее погубить, а свою дочь — чтобы она получила подарки. В тексте не сказано, что в усадьбе ведьмы первая девушка видела предметы, сделанные из частей тела человека. Она называет предметы по их назначению и выдерживает испытание.
125. Сумеречницы
Ткачиха, пряха и швея работали вечером, у них погасла лучина. Надо идти к соседу за огнем. Велят ткачихе принести огня.
— Я не пойду: мне челнок светит.
Велят идти пряхе. И та не идет, говорит:
— Мне куделек светит.
Велят идти швее. И та не идет:
— Мне иголочка светит.
Но без огня в доме нельзя обойтись, младшая сестра должна идти за огнем. Она пошла. Идет, идет и встречает белого пана, едущего в белой карете, белые лошади и следом бежит белая собачка.
— Девица, девица, куда идешь? — спрашивает пан.
— Иду к соседу за огнем, — ответила она.
— Не ходи, — сказал пан, — оттуда не вернешься, — и уехал.
Девушка его не послушалась и пошла своей дорогой. Идет, идет, встречает — едет черный пан. Он едет в черной карете, черные лошади, следом бежит черная собачка.
— Куда идешь, девица? — спросил пан.
Девушка сказала.
— Не ходи, девица: оттуда не вернешься, — повторил пан и уехал.
Девушка не хотела его слушать и пошла дальше. Она опять встретила едущего пана. Пан едет в красной карете, следом бежит красная собачка.
— Девица, девица, куда идешь?
— Иду за огнем, — ответила она.
— Не ходи: оттуда не вернешься, — сказал пан и уехал.
Девушка шла, шла и пришла к избушке. Смотрит — ворота крутятся на ноге человека. Зашла во двор, смотрит — на заборах человеческие головы, дверь закрыта рукой человека; у дверей поставлена человеческая рука. Вошла в сени — там стоят бочки, полные крови. Вошла в избу — возле ямы стоит человеческая нога и человеческая голова, надетая на кол. Возле ямы сидит лауме-ведьма и греется. Как только увидела вошедшую девушку, она встала и спросила:
— Девица, девица, зачем пришла?
— За огнем, — ответила она.
— Ну, что видела, когда шла? — спросила лауме-ведьма.
— Встретила — белый пан ехал в белой карете, на белых лошадях, и белая собачка бежала, — ответила девица.
— Это мой день, — ответила лауме. — А еще что видела?
— Видела: ехал черный пан в черной карете, на черных лошадях, и черная собачка бежала.
— Это моя ночь. А еще что видела?
— Видела: ехал красный пан в красной карете, на красных лошадях, и красная собачка следом бежала.
— Это мой огонь, — ответила лауме и спросила, что еще видела.
— Ворота крутятся на ноге человека, — сказала девушка.
— Это мой столбик. А еще что?
— На заборе висят человеческие головы.
— Это мои горшки.
— У дверей руки человека.
— Это мои грабли и крутелка.
— В сенях бочки, полные крови.
— Это мой рассол.
— У ямы я видела человеческую голову — посажена на кол, и ногу человека.
— Это моя метла и кочерга. А еще что видела? — дальше спрашивает лауме-ведьма.
— Ничего, — ответила девушка.
— Ничего? — повторила лауме-ведьма, кинулась на нее и разорвала.
К 3.2.0.10. / АТ 334. Деревня Атесникай, приход Симнас. Зап. [Игнас] Ионинас, 1904. LMD I 293/2/.
Записано 36 вариантов, в которых девушка идет к тете / крестной матери / к ведьме / лауме-ведьме за огнем и погибает: она не называет предметы мира антипода по их назначению и так показывает, что их не узнает. Иногда рассказчики импровизируют, как девушка в последнее мгновение спаслась.
126. Ведьмин огонь
Однажды в одном предместье жили четыре девицы: пряха, ткачиха, швея и кухарка. А там был такой приказ, что во всем городе нельзя было ни огонь хранить, ни светильник зажигать. Только за городом жила одна баба, так у нее можно было огонь достать. В городе люди вечером окна завешивали, свет зажигали и работали.
Взял и погас светильник у этих девушек. Они все сидят, работают, ни одна из них не хочет идти за огнем, а свет нужен.
— Иди, — говорят, — пряха, и принеси огонь: свет нужен.
— Мне куделек светит.
— Иди, ткачиха, принеси огонь: свет нужен.
— Мне навой[62] светит, — ответила.
— Иди, швея, принеси огонь: свет нужен.
— Мне иголочка светит.
— Иди, кухарка, принеси огонь: свет нужен.
Этой уже ничто не светит — должна идти. И она пошла.
Она идет, идет, видит — белый человек едет на белом коне, и белая собака следом бежит. Она идет дальше и видит — черный человек едет на черном коне, и черная собака за ним бежит. Она идет дальше и видит — красный человек едет на красном коне, и красная собака за ним бежит. Она идет еще дальше, видит — люди стоят вверх ногами. Она подошла к двери, видит — человеческая голова; где должна быть ручка, там язык человека. Она входит на кухню, смотрит — человеческие кишки валяются; возле горшка вместо половника висит рука человека. Огонь горит, и на огне