Дакар заговорил внезапно, так и не повернувшись в мою сторону:
— Лиза, ты ничего подозрительного не слышала в тот день в моём кабинете?
О каком дне шёл разговор, сообразила сразу, а вот слышала ли… Напрягла память, пытаясь вспомнить, что отвлекало меня от работы. Ничего существенного на ум не пришло. Я увлечённо перебирала бумаги, так что даже не слышала, как хозяин вышел и закрыл дверь.
Отрицательно покачала головой.
Дакар резко поднялся с кресла, тут же заполнив собой значительную часть пространства.
— Меня в кабинете не было буквально час, потом я вспомнил про тебя, — тут он запнулся, посмотрел якобы виноватым взглядом, что в его исполнении выглядело неубедительно, и продолжил: — Я не почувствовал ничего, и это странно.
А ещё более странно, что он делился со мной своими умозаключениями. Неужели выпитый яд позволил мне войти в круг доверенных лиц? Знала бы, сразу бы себя отравленной стрелой кольнула.
Он замер, развернувшись ко мне спиной. Я же устало прикрыла глаза — почему-то в полунормальном состоянии ничего путного в голову не приходило.
— Тебе нужно лечь, — бросил Дакар немного раздражённо и в два шага сократил расстояние между нами.
Нужно. И очень хотелось оказаться под тёплым одеялом, на мягкой кровати…
Виновато улыбнулась, поднялась на ноги и покачнулась. Всё произошло слишком быстро; как оказалась прижатой к груди мужчины, поняла не сразу. Только вдохнула полной грудью аромат лесной свежести — дурманящей, пронзительной.
А стоило посмотреть на Дакара, как мысли вовсе разбежались кто куда. Глаза, в которых медленно разгорался пожар — неукротимый, яростный, обжигающий. И прервавшееся дыхание, и стук мощного сердца под кончиками пальцев, и пламенные руки на моей талии. Хоровод чувств и необъяснимых желаний подхватил, увлекая за собой. Будто рухнул невидимый барьер, стремительно накрывая волной томления. И я уже не могла точно сказать, кто из нас сделал первый и последний шаг, сокращая без того ничтожное расстояние между нами.
Мягкое прикосновение губ, одно дыхание на двоих. Невесомая нежность, вибрирующее в воздухе напряжение. Вцепилась в его плечи, чтобы не упасть. Дурман окутал, заполняя собой, не оставив места сомнениям.
Я ведь пожалею об этом, непременно пожалею. Но это будет после, а пока что…
Дакар отстранился первым — скулы напряглись, на лицо набежала тень.
— Я хочу, — пробормотал сквозь стиснутые зубы, — чтобы ты ничего лишнего не придумывала. Хорошо? — на последнем слове голос прозвучал почти умоляюще, но только почти.
У него мастерски получалось спускать людей с небес на грешную землю. Во всяком случае, со мной этот приём срабатывал безотказно.
Прикрыла глаза, глубоко вздохнула. Стараясь ничем не выдать, что его слова прозвучали обидно, кивнула, медленно опустила руки и отступила в сторону, направляясь к кровати.
Дакар всё ещё стоял на том же месте. Когда я улеглась и замерла, пытаясь дышать размеренно, успокаивая взбунтовавшееся мысли, чувства и колотящееся сердце, он бросил глухо:
— Амиса чуть позже принесёт завтрак.
И ушёл. А я, вопреки доводам проснувшегося рассудка, ещё долго прислушивалась к его шагам, что звучали всё тише и тише, пока не пропали вовсе.
Не придумывать? Да запросто! Что же в этом сложного?
Вот только, что делать, если вопреки всему что-то там уже придумалось?
* * *Амиса пришла спустя полчаса. Всё это время я так и лежала, не сомкнув глаз, рассматривая пляшущие в камине языки пламени. Попеременно вспоминая то поцелуй, то его последствия.
Казалось бы, что особенного произошло? Подумаешь, поцелуй! Да и целовал он меня уже, когда наградил сомнительной защитой. Так что же изменилось с того дня?
Всё!
Прикосновения были другими — невесомыми, нежными, особенными. Остальной мир рухнул в пропасть, испарился где-то вдалеке, остались лишь его взгляд и дыхание — прерывистое, жаркое. А ещё уверенность — не обидит.
Зажмурилась до чёрных мушек перед глазами, впиваясь ногтями в ладони. Не придумывай… Я и не придумывала, мысли сами лезли в голову, будто вознамерились свести меня с ума.
— Как чувствуешь себя? — выставляя на стол тарелки с подноса, Амиса мельком взглянула на меня.
Сочувствие в её голосе казалось искренним, и взгляд участливый, и улыбка… мягкая, понимающая, полная сожаления. Надо же, я и здесь что-то пропустила. Даже подозрительно — слишком много милосердия для меня одной.
Неопределённо пожала плечами, затрудняясь ответить на вопрос. Физически, кроме усталости, всё вроде бы не так уж и плохо, а вот душевные муки угнетали похлеще выпитого яда.
— Мы, — Амиса запнулась, набрала в лёгкие воздух и выпалила: — испугались за тебя.
Если честно, я и сама за себя испугалась. Совсем не хотелось ещё когда-нибудь пережить что-то подобное. Надеюсь, и не придётся.
С благодарностью улыбнулась. Почему-то её признание отозвалось теплом в сердце.
Нехотя поднялась с кровати, чувствуя неловкость из-за своего наряда — по глазам видела, Амиса уже сделала собственные выводы. Что ж… От этого я уже никуда не денусь. Для всех моя роль рядом с Дакаром вполне очевидна. Для всех, только не для меня.
Прошла к столу и опустилась в кресло, где совсем недавно сидел Дакар. Меня окутал запах утренней свежести, его запах. Непроизвольно вздрогнула, что не укрылось от внимательного взгляда Амисы.
— Тебе плохо? — тут же всполошилась она. — Давай, ложись в кровать.
Быстро-быстро покачала головой — не объясню же я ей, что мне совсем не плохо, разве только самую малость, и то, это не связано с отравлением. Не поверила, с сомнение уставилась на меня. Пришлось изобразить что-то, вроде «со мной всё прекрасно».
Она нехотя кивнула, пододвинув ко мне тарелку с прозрачным бульоном, и сочувствующе произнесла:
— Извини, но в ближайшие дни тебе больше ничего нельзя.
А я ведь и не возражала. Аппетит куда-то запропастился, даже голодовка уже совсем не страшна была.
Пока ела, Амиса решила меня ввести в курс дела:
— Знаешь, после твоего отравления хозяин весь замок на уши поставил. Всё пытался найти того, кто это поганое вино принёс. Нас всех допрашивали.
Вот как?
