Откуда она явилась? Из непроходимых лесов, где растут огромные, как деревья, папоротники, где высоченные сосны закрывают небо, где до оранжевой хвои, толстым слоем укрывшей землю, долетают лишь скупые брызги солнечного дождя? Где линнея карабкается по заросшим лишайником валунам?
До чего же мне хотелось бы оказаться на месте Кевенхюллера! Как я мечтала увидеть эту красавицу, посмотреть на листья папоротника и еловый лапник, вплетенные в прямые, неправдоподобно длинные волосы! Опасливо дотронуться до маленькой гадюки на шее, которую она носит вместо ожерелья! Представьте только ее гибкую рысью походку, представьте ореол ароматов сосновой смолы и земляники, линнеи и мха!
И представьте себя на месте тех, кто глазел на нее, когда она решила прогуляться по центральной площади Карлстада. Испуганные лошади бросались в галоп при виде ее развевающихся волос, уличные мальчишки бежали за ней любопытной стайкой, мясники побросали безмены и топоры и разинули рот от удивления. Женщины визжали, кто-то побежал за епископом – кто еще сможет выдворить нечистую силу из города? Не случилось бы беды…
А она шла, не замедляя и не ускоряя шаг, спокойно и величественно, а когда улыбнулась, Кевенхюллер заметил маленькие, острые, как у хищника, зубы.
Поверх платья она надела накидку – должно быть, посчитала, что в накидке люди не распознают, кто она такая. Но как вы думаете, что она забыла? Она забыла прикрыть хвост! И он волочился за ней по мостовой, и кисточка на конце забавно перепрыгивала с булыжника на булыжник.
Кевенхюллер заметил непорядок, и ему стало обидно, что такая красавица может сделаться предметом насмешек и издевательств. Он подошел к ней и с поклоном произнес заранее придуманную светскую фразу:
– Не соблаговолит ли ваша светлость подобрать шлейф?
Лесовичка была заметно тронута его заботой. А еще больше изысканной вежливостью, с какой он указал ей на ее оплошность. Она остановилась, посмотрела на него, и ему показалось, что искры ее взгляда зажгли ему голову.
– Знай, Кевенхюллер, что отныне ты своими волшебными руками можешь сотворить все что угодно, любое чудо, но при одном условии: повторить это чудо тебе не удастся.
Так она сказала, а ведь всем известно, что эти зеленоглазые красавицы из чащи всегда держат свое слово. И что они могут одарить человека, заслужившего их приязнь, любым талантом и любыми возможностями.
Кевенхюллер остался в Карлстаде, снял там мастерскую и работал день и ночь. И через восемь дней он и в самом деле сотворил чудо: самоходный экипаж. Он мог подниматься в гору и спускаться с горы, ехать по желанию хозяина быстрее или медленнее. Им можно было управлять, он поворачивал и разворачивался, его можно было остановить и снова привести в действие. Это было чудо, а не экипаж, и главное, не надо никаких лошадей! Он ехал сам по себе.
Кевенхюллер за одну ночь стал знаменитостью, самые уважаемые люди города искали с ним знакомства. Он был так горд своим самоходным экипажем, что поехал в Стокгольм – показать чудо техники королю. Своим ходом – ни перекладных, ни дилижансов, ни жестких деревянных лавок на постоялых дворах. Через несколько часов он въехал в королевский дворец.
Король и придворные вышли посмотреть новинку и рассыпались в комплиментах. В конце концов король сказал:
– Ты должен подарить мне этот экипаж, Кевенхюллер.
Кевенхюллер отрицательно покачал головой, но король продолжал настаивать. И тут Кевенхюллеру привиделась среди фрейлин улыбающаяся светловолосая красавица в зеленом муаровом платье. Конечно же это была лесовичка, и он тут же понял, что именно она и подбивает короля забрать у него экипаж. Как можно отказать королю? Но Кевенхюллер не мог смириться с мыслью, что кто-то другой, а не он, будет владеть его замечательной машиной. И он разогнался и въехал в стену дворца. Машина разбилась вдребезги, по королевскому двору покатились гайки, шестеренки, валики и прочая техническая ерунда.
Кевенхюллер вернулся в Карлстад и, проклиная себя за тщеславие, начал делать новый экипаж. Но у него ничего не получалось. И тогда он с ужасом вспомнил заклятие Зеленой: сотворить – да, повторить – нет. Повторить чудо ты не сможешь никогда. Кевенхюллер пришел в отчаяние. Подумайте сами: он оставил роскошную жизнь в отцовском дворце, чтобы приносить пользу, чтобы сделать жизнь людей легче и лучше, а не показывать фокусы, не творить чудеса, которые никогда и никому, кроме него самого, не могут послужить. И его вовсе не утешало, что он стал великим мастером. Даже не великим, а величайшим. Какой в этом толк, если он не может сделать свои изобретения доступными всем?
И так этот ученый человек, изобретатель и мастер на все руки затосковал по разумному, полезному делу, что подался в каменотесы и каменщики.
Именно в эти годы он построил большую башню у Западного моста в Карлстаде, по образцу центральной башни отцовского замка. Принято думать, что он собирался скопировать весь замок – жилые помещения, порталы, внутренние дворы, валы и висячие башенки, – ему казалось, что такой замысел изящен и полезен для жителей: рыцарский замок на берегу Кларэльвена.
Полезен, потому что он хотел осуществить свою детскую мечту. В залах замка должно было разместиться все, что касается промышленности и ремесла. Припудренные мукой, как клоуны, мельники, и кузнецы, и часовщики с зелеными козырьками над уставшими от мелкой работы глазами, и красильщики с темными от кислот руками, и токари, и слесари, и шлифовальщики – все должны были найти место в Замке Труда, как он мысленно величал свое детище.
И до поры до времени все шло хорошо. Начал он, как вы помните, с башни. Сам вытесал камни, сам изобрел раствор, сам сложил башню, укрепил крылья – там должна разместиться мельница. Теперь пора браться за кузницу.
В один прекрасный день он стоял и любовался на свое творение. И тут в голове у него зашумело. Его зазнобило, что было странно в такой жаркий день. Он сразу понял, в чем дело. Зеленая посмотрела на него своими сияющими глазами, и снова, как и в первый раз, в голове вспыхнул пожар.
Кевенхюллер заперся в мастерской, не ел и не спал, и через восемь дней было готово новое, невиданное изобретение.
Он вышел на крышу своей башни и начал укреплять на руках крылья.
Двое уличных мальчишек и один гимназист, удившие уклейку с моста, бросили удочки и помчались по городу с криками:
– Кевенхюллер сейчас полетит! Полетит по воздуху!
И пока наш изобретатель совершенно спокойно прилаживал крылья, собралась
