Прошло лето, потом осень и зима. Когда пришла весна, Эбба Дона заболела. Снег в долинах развезло, в горах лавины, зимники ненадежные, можно провалиться под лед. И такая распутица, что не проехать ни в санях, ни на коляске. Графиня Дона приказала привезти доктора из Карлстада, ближе ни одного врача не было. Но она могла приказывать сколько угодно – ни приказами, ни просьбами, ни молитвами не могла она уговорить слуг поехать за врачом. Она даже упала на колени перед кучером, но и тот отказался. У графини даже случился припадок – от горя она потеряла сознание и забилась в конвульсиях. Графиня Мэрта не знала меры ни в чем – ни в радости, ни в печали.
А жизнь Эббы была в опасности – у нее началось воспаление легких, надо принимать срочные меры, а врача нет.
За врачом поехал учитель. Поездка была смертельно опасной, но он поехал. Рискуя провалиться, ехал по вздувшемуся, с промоинами весеннему льду, прокладывал путь в сошедших лавинах. Ему приходилось вырубать во льду ступени для коня и помогать тому выбираться из топкой грязи. Поговаривали, что доктор согласился приехать только после того, как учитель пригрозил ему пистолетом.
Когда учитель привез доктора, графиня Мэрта бросилась ему в ноги.
– Бери все что хочешь! – лихорадочно бормотала она. – Бери мою дочь, мое имение, деньги – бери все!
У нее и вправду был безудержный темперамент.
– Вашу дочь, – только и сказал учитель. – Я беру вашу дочь.
Он так и сказал: я беру вашу дочь.
Повторив эти слова, Анна Шернхёк внезапно замолчала.
– А дальше-то что? Что дальше? – нетерпеливо спросила молодая графиня.
– А дальше нечего рассказывать… – промямлила Анна.
Анна Шернхёк была из тех несчастных, кто осужден всю жизнь прожить под гнетом собственных сомнений. Уже целую неделю она не находила себе места, а сейчас поняла, что и сама не знает, что хочет. Вся ее затея, все, что совсем недавно выглядело единственно правильным, оказалось несправедливым и даже подлым. Она горько жалела, что начала этот разговор.
– Мне кажется, ты меня разыгрываешь, Анна. Я же должна знать конец этой истории! Чем все кончилось?
– Я же говорю, особенно нечего рассказывать. Для Эббы Дона настал час смертельного поединка. Любовь восстала против любви, земля бросила вызов небесам.
Графиня рассказала Эббе про совершенный ради нее подвиг молодого учителя и добавила, что в качестве вознаграждения обещала ему ее руку.
Девушка уже была на пути к выздоровлению, она уже лежала не в постели, а на диване, одетой, но была все еще очень бледна и молчаливей, чем обычно.
Она с упреком подняла на мать свои карие глаза и спросила:
– Мама, ты собираешься отдать меня лишенному сана пастору? Человеку, потерявшему право служить Богу? За вора и попрошайку?
Графиня обомлела.
– Дитя мое, кто тебе это сказал? Я была уверена, что ты ничего не знаешь.
– Я случайно услышала разговор твоих гостей. В тот самый день, когда заболела.
– Но подумай сама: он спас твою жизнь!
– Я думаю о том, что он меня обманул. Он сам должен был все мне рассказать.
– Он говорит, что ты его любишь.
– Да, я любила его. Но я не могу любить человека, который меня обманул.
– Чем же он тебя обманул? Утаить что-то не значит обмануть.
– Тебе этого не понять, – прошептала Эбба и замолчала.
Ей вовсе не хотелось рассказывать матери о тысячелетнем Царстве Света ее мечты, мечты, которую ее любимый обещал ей помочь воплотить в жизнь.
– Эбба, если ты его любишь, ты не должна думать о том, кем он когда-то был. Важно, кто он сейчас, и важно, что ты его любишь. Он будет мужем графини Дона, богатым и могущественным. А богатым и могущественным легко прощают грехи молодости.
– Мне нет дела до грехов его молодости, мама. Беда в том, что он никогда не сможет быть тем, о ком я мечтала. И поэтому я не могу выйти за него замуж.
– Эбба! Ты, надеюсь, помнишь, что я дала ему слово?
Девушка побледнела еще сильнее, хотя, казалось, бледнеть уже некуда.
– Мама, если ты выдашь меня замуж за этого человека, ты разлучишь меня с Богом.
– Если я выдам тебя за него замуж, я сделаю тебя счастливой. Я в этом уверена. Ты будешь счастлива с этим человеком. Подумай сама, тебе уже удалось сделать из него чуть ли не святого. Ты думаешь, мне легко забыть, что он беден и презираем, а мы – древнего дворянского рода? Но я закрываю глаза! Я закрываю глаза, чтобы у тебя была счастливая возможность дать ему шанс на исправление! И у меня нет сомнений, что я поступаю правильно. Ты же знаешь, как я презираю предрассудки.
Скорее всего, она произнесла этот монолог потому, что терпеть не могла, когда ей возражают. Но вполне возможно, графиня верила в свои слова. Не так-то легко понять графиню Мэрту.
И с этими словами графиня повернулась и вышла из спальни.
Девушка долго неподвижно лежала на диване. В душе ее продолжалась смертельная схватка земной любви и любви небесной. Но победил в этой схватке принц ее детских фантазий. На западе разгорался многоцветный, пурпурный и бирюзовый, роскошный закат. И бедная девочка решила, что ее небесный возлюбленный подает ей знак. И поскольку мать ее уже приняла решение и у нее не будет возможности служить Ему так, как она мечтала всю свою недолгую жизнь, Эбба решила умереть. Что еще она могла сделать, если мать заставляет ее связать судьбу с человеком, которому никогда не суждено стать провозвестником доброго царя человечества?
Она подошла к окну и открыла его настежь. Сырые и зябкие сумерки заключили в свои смертельные объятия хрупкое, ослабленное болезнью тело.
Для нее не составило труда навлечь на себя смерть – болезнь, как и следовало ожидать, вернулась с удесятеренной силой.
– Никто, кроме меня, не знает, что она искала смерти. Я нашла ее у окна, Элизабет. Я слышала ее лихорадочный бред. Она очень привязалась ко мне в ее последние дни. И я видела, как она умирала. Снова был закат. Она протянула руки к полыхающему горизонту и умерла. Умерла с улыбкой, словно и в самом деле увидела, как раздвинулся багровый занавес и появился Он, царь земной и небесный, готовый принять ее в свои объятия. И именно мне она поручила передать тому, кого она любила, что Небесный Повелитель не позволил ей стать его женой. Но я не решилась. Я не решилась сказать ему, что
