Минута. Другая. Третья.
Вдруг ворота в башне начали открываться. Осторожно так. Тихо.
Несколько мгновений.
И уже сквозь щель начали протискиваться вооруженные люди в неплохих доспехах. Родовитые дворяне да бояре не поскупились и снарядили тех, кто пойдет с ними на приступ.
Люди втягивались.
Сотня. Вторая. Третья.
Шли компактно. Без факелов. Тихо.
Но вот все завершилось.
Последняя группа просочилась за ворота, и…
— Бар-р-р-р-а![38]
Вдруг раздался громовой крик многих глоток, и из нескольких дверей перед заговорщиками стали вываливать преторианцы.
Б-у-у-у-м!
Необычайно гулко захлопнулись ворота.
А на крыши ближайших домов высыпали стрелки с ружьями и с ходу открыли стрельбу. Без переговоров. Без пауз. Сверх того, вниз полетели факелы, дабы осветить как можно лучше мятежников.
Рывок обреченных вперед.
Но преторианцы выкатили с собой несколько заряженных 3-фунтовых «Единорогов» и ударили ближней картечью практически в упор, охладив их пыл.
Крики! Мат! Стоны!
А с крыш полетели ручные гранаты.
Не прекращался беспорядочный треск выстрелов.
Снова ударили полковые «Единороги» ближней картечью.
Звук трубы.
Стрельба прекратилась.
Дым стал медленно рассеиваться, открывая картину боя.
По крику командира преторианцы двинулись вперед.
Пленные государю в этом бою были не нужны. Поэтому его личная лейб-гвардия банально всех добивала шпагами. Живой? Мертвый? Не важно. Контрольный удар все равно получишь. А то и не один.
Дмитрий едва заметно улыбнулся и отпил из чашки ароматного кофе. Персидские торговцы поставили эти замечательные зерна по его просьбе, и он теперь себя баловал. Благо, сварить нормальный капучино в тех условиях было хоть и непросто, но вполне возможно.
Дело сделано.
Допив кофе, он вышел из замаскированного наблюдательного пункта, бросив через плечо:
— Поставить постовых, остальным спать. С утра займемся опознанием и сбором трофеев.
— Слушаюсь, государь, — вытянулся по струнке дежурный.
Он шел и думал, как все-таки удачно получилось.
Князь Мстиславский прибежал к нему в тот же день, сразу после Земского собора. Взъерошенный и озадаченный. Битый час ушел на то, чтобы объяснить ему, какие перспективы у аристократов в предложенной государем системе. И то, что, несмотря на явно не прописанные привилегии, их стало больше.
Когда понял — проникся.
Сильный становится сильнее, богатый — богаче. Никто не хочет добровольно отдавать то, что «нажил непосильным трудом». Другой вопрос, что глупо при этом публично унижать широкие массы тех, кто не так удачлив в силу различных обстоятельств. Зачем богатым и влиятельным людям восстания и мятежи? Это же рушит хорошо отлаженную систему, портит им жизнь и снижает доходы. Обычная дурость гоминидов, находящихся на слишком низкой ступени индивидуального интеллектуального развития.
Так что, услышав то, что ему хотелось, Мстиславский вполне охотно перешел на сторону Дмитрия. Конечно, с интригами всегда одна и та же беда. Когда столько всяких тайн, нельзя быть уверенным, кто на чьей стороне, пока игра не закончится. Государь и не доверял князю, особенно в связи с тем, что тому пришлось действовать тайно. Предал он его уже или нет — не разберешь. Играет ведь. Так что тут можно было только отпустить ситуацию и наблюдать. Что он терял в случае его предательства? Срыв удачной и очень своевременной провокации. Не велика потеря. Он найдет и другой способ уязвить своего врага — это не так сложно. А что выигрывал в случае успеха? О! Очень многое! Он ведь теперь становился жертвой злодейских промыслов, получая широкую народную поддержку. Лучше и не придумаешь. Добрый император против злых бояр. Практически мученик, страдающий за народное счастье. Дальше бы стало сильно проще…
Часть 2
Северный лев
— Я думал, некромантия запрещена.
— Как и секс до свадьбы. Не забивай голову глупостями.
Геральт и ЙеннифэрГлава 1
9 марта 1607 года, Москва
Снег еще лежал толстым одеялом, но в округе отчетливо воняло войной. Возможно, это стали оттаивать продукты жизнедеятельности животных, накопившиеся за зиму в слое снега. А возможно, у Дмитрия просто пошаливали нервы, порождая ненужные аллюзии, ведь он ждал начала этой войны с особым… хм… нетерпением.
После провала декабрьского переворота личные войска государя императора прошли частой гребенкой по всему городу. Все имущество заговорщиков конфисковали в казну, самих же лишили всяких прав и титулов.
С семьями заговорщиков разобрались не менее жестоко — «забрили» в монахи и отправили нести слово Божье белым медведям. То есть всех скопом направили в заполярный город Мангазею[39], где поручали поставить каменный или кирпичный монастырь. В случае успеха им обещалось прощение и возвращение. Сурово. Но он мог и под нож пустить — был в своем праве. Тем более, что всем необходимым для решения поставленной задачи он их снабдил. И даже несколько священников выделил. Исключение составили только молодые и здоровые женщины, в основном молодухи да девицы. Их развели, если то требовалось, а потом выдали замуж за тех бойцов государя императора, что отличились в кампании 1605 года.
Трех дней не прошло, как все было кончено и в Москве уже играли коллективную свадьбу. Все довольны. Все счастливы. Одни — что на кол не присели. Другие — что родовитыми женами обзавелись. А через две недели — на север, в Холмогоры, тронулся санный поезд с экспедицией, откуда ему силами поморов надлежало достигнуть цели.
Но не всех удалось накрыть. Достаточно много было тех заговорщиков, которым удалось бежать. Неприятный прокол. Однако ничего с этим не поделать. На самом деле Дмитрий и не надеялся, что ему удастся с помощью всего одной провокации выявить и уничтожить всех своих политических противников. Но мечтал. Впрочем, не прекращая готовиться к войне.
Главным вопросом в этой подготовке было непонимание: кто ударит, откуда и какими силами. Ну и, само собой, в каком порядке. Почему они вообще должны атаковать, вопрос не стоял. Совершенно очевидно, что сбежавшие заговорщики расскажут о выходках сумасшедшего монарха, вырезавшего своих полководцев и развалившего всю оборону. Держава в их понимании была беззащитна и сама падала в руки страждущих.
Самым благоприятным направлением Дмитрий считал запад. С одной стороны, у него с Сигизмундом III был подписан «вечный мир» до весны 1610 года. Формальность, конечно. Но без веской причины его нарушать не станут — урон международному престижу. С другой стороны, тесть государя Ежи Мнишек летом 1606 года уже начал поднимать бучу по Польше. Дескать, не хотим Сигизмунда в королях… Зять там выглядел, по его мнению, намного интереснее, особенно если поставит его — заслуженного ветерана интриг — фактическим наместником над Польшей. Поэтому «старина Сиги» был настолько погружен в разборки с ясновельможной аристократией, что и подумать о войне не мог. Очень удобно. Хотя бы одно направление выглядело более-менее стабильно и
