Поход не предстоял долгий, поэтому общий объем перевозимого имущества существенно уменьшился. Убрали штурмовые принадлежности. Увеличили общее количество фургонов. Поставили орудия и зарядные двуколки на полозья. Ну и так далее, и тому подобное…
Глава 3
15 декабря 1607 года, окрестности Серпухова
Быстро добравшись до Серпухова, Дмитрий встал лагерем в наиболее удобном месте недалеко от его стен. Все-таки город небольшой, и набивать в него четыре с гаком тысячи строевых, да еще с тыловыми службами — не лучшая идея. И местным жителям на голову сядут, ибо подходящих жилых площадей просто не было. И в случае необходимости быстро не выступят, учинив давку и столпотворение. Поэтому лучше так — в поле.
Стояние длилось вот уже неделю.
Появились татары. Рейтары выступили на рекогносцировку всей сотней и в спонтанной стычке перебили большую часть замеченного отряда. Остальные энергично отступили куда-то. Только копыта сверкали.
И все, как отрезало.
Странно.
Очень странно.
Однако 15 декабря тыловой разъезд, обеспечивающий дальний периметр, заметил довольно крупный отряд всадников. Сблизились. Оказалось, крылатые гусары во главе с раненым Мстиславским.
— Что случилось? — всполошился командир разъезда.
— Нас разбили, — хмуро произнес князь. — Нужно доложить государю. Веди.
Меньше чем через час добрались до лагеря.
Лошадям отсыпали овса, передав на обиход. Гусарам выдали горячей еды и травяного отвара. А Мстиславского пригласили к Дмитрию в шатер, чтобы он покушал уже там, докладывая.
Старому князю было сложно сдерживаться и есть без излишней спешки. Все-таки двое суток без еды. Поэтому Дмитрий позволил ему немного насытиться. После чего потребовал рассказа. И чем больше тот говорил, тем сильнее император хмурился, ибо дела принимали какой-то кошмарный оборот. Сюрреалистичный.
К Коломне подошло объединенное войско, ведомое ханом Тохтамышем Гераем. Под его рукой было войско донских, волжских и уральских казаков, большая и малая орда, астраханские татары, а также черкесы и прочие союзные владетели Северного Кавказа. Ну и, само собой, османский отряд поддержки в пять тысяч янычар и семь десятков различных орудий. Суммарно же численность толком не понять. Но намного больше ожидаемых сорока-пятидесяти тысяч. Тьма-тьмущая. То есть неопределенно до хрена.
Когда это огромное войско стало подходить к окскому льду, произошел прецедент, давно ожидаемый Дмитрием. Ну как давно? С Земского собора 1606 года, ударившего по «кормовой базе» помещиков и бояр.
Романов, Голицын и Шереметьев, командующие поместным ополчением в составе армии Мстиславского, подняли его и увели из расположения войска, благо что стояли не со стрельцами за скрепленными санями, а чуть в стороне. Немного помедлив и переговорив с делегатами от армии вторжения, помещики так и вообще перешли на сторону Герая. Тем более, что там и так уже имелся немалый отряд поместных дворян, недовольный политикой Дмитрия. Тех самых, что уклонились от мобилизации по «уважительным причинам».
Стрельцы, гусары и немцы сохранили верность. Им резонов предавать не было. А помещики с боярами продолжили тренд, послуживший началом Ливонской кампании 1607 года.
Мстиславскому, кстати, тоже предложили перейти на сторону Великого государя, царя и хана Тохтамыша Герая, как его именовали сподвижники. Но князь отказался.
Нет, не потому, что такой верный. Отнюдь.
Дмитрий прекрасно понимал мотивацию Мстиславского. Одинокий, бездетный мужчина в возрасте. Зачем ему это? Тем более что, в отличие от большинства бояр, он смог найти себе место при новом режиме.
— Что было дальше?
— Ничего хорошего, — грустно буркнул князь. — Османы подкатили свои пушки и начали методичный обстрел саней, за которыми укрылись стрельцы. При «Единорогах» была только картечь, а эти били ядрами. Не дотянешься. В семь десятков стволов они разворотили все за час-полтора. Стрельцы побежали. А татары лавой бросились за ними. Рубить.
— А поместные?
— Впереди неслись, — скривился Мстиславский. — Выслужиться явно хотели перед новым господином.
— А тебе как удалось уйти?
— Как стрельцы побежали, так и стал гусар уводить. Мы же с ними в тылу стояли. Стрельцов уже было не спасти.
— А немцы?
— Они тоже стояли в тылу. В них ядром только пару раз попали. Я им приказал отступать к Москве, но как там вышло — не знаю. Видел только, что немцы бегом бросились к ближайшему лесу. За ними часть стрельцов устремилась. Может, и ушли.
— Ясно, — сухо ответил Дмитрий, обдумывая текущий расклад.
— Злишься, государь? — осторожно поинтересовался князь.
— На тебя?
— Да.
— Нет.
— А на кого?
— На себя. Ваше единодушие было странным. Они ладно — знали все. А ты? Или тоже знал?
— Не знал.
— Тогда чего поддержал их?
— Так здраво звучало. Чего не поддержать?
— Да уж. Столько людей глупо положили.
— Что делать будешь? К Москве отходить?
— Зачем? — удивился Дмитрий и прищурился, взглянув на Мстиславского.
— Как — зачем?
— Мы пойдем другим путем, — усмехнулся император. После чего повернулся к дежурному. — Приказ по лагерю. Сворачиваемся. Спешно. Подготовка к марш-броску.
— Есть, — козырнул дежурный и вылетел на улицу.
— Повоюем, — как-то особенно кровожадно улыбнувшись, произнес тому в спину государь.
На самом деле он не был ни разу уверен в успехе кампании. Слишком уж много людей оказалось у противника. По паническим настроениям Мстиславского и его гусар — все сто тысяч. Да еще и семьдесят пушек, которые наверняка увеличились за счет трофейных 3-фунтовых «Единорогов». Очевидно же — шли брать Москву. И возьмут, если Дмитрий ничего не предпримет.
Сколько у него было людей?
Шесть батальонов линейной пехоты. Рота гренадеров. Рота штурмовиков. Рота егерей. Дивизион кровавых гусар. Эскадрон рейтар. Два дивизиона полковой артиллерии. Батарея полевой артиллерии. Ну теперь еще и неполные пять сотен крылатых гусар. То есть примерно четыре тысячи пехоты, тысяча кавалерии и сорок два орудия. Прилично. Но капля в море по сравнению с войском, что привел Герай. Да, у Дмитрия пехота была прекрасно обучена, опережая в плане тактики и техники своих противников на голову, но десятикратное, а то и двадцатикратное превосходство в живой силе и двукратное в артиллерии — это очень и очень опасно.
Хотя, конечно, не фатально.
Вон при Роркс-Дрифт англичане встретились с зулусами без всяких пушек, не говоря уже о пулеметах. Сколько их там было? Полторы сотни. А противника? Около четырех тысяч. И ничего. Победили.
— Государь, — напряженно произнес Петр Басманов.
— Что? — произнес Дмитрий, сфокусировав взгляд на нем. — Боишься?
— Боюсь, — после некоторых колебаний сказал тот.
— Мы все боимся, — поддержал его Мстиславский. — Сила совершенно невиданная. Как ее побить?
— Взять оглоблю — да по хребту.
— Чего, прости?
— Петя, тебе не кажется, что ты повторяешься?
— Но…
— Там, под Смоленском, ты тоже говорил, что врагов слишком много и нужно отступать. Или забыл уже?
— Такое не забудешь.
— Правильно. А тут что? Снова их много?
— Но их действительно много…
— Сейчас зима. А значит, это не так плохо. Вот если бы дело было летом…
— Государь, о чем ты говоришь?
— Зима — значит, холодно. То есть тела тухнуть не станут. И можно будет спокойно, вдумчиво снять с них все ценное, а потом подготовить к погребению, не боясь преждевременного разложения и болезней всяких, с ней связанных. Одна беда —
