Почему?
Все просто. Великая победа! Однако император не поспешил сообщить о ней. Почему он так поступил? Ведь простого гонца в Москву послать — уже довольно. Неужели целенаправленно провоцировал панику и мятеж? Но ведь тут его любимая жена и сын. Было бы странно ими рисковать.
Сейчас же, когда махновцы решились вступить на стороне императрицы, Шуйский не на шутку встревожился. Зачем им так поступать? Выслуживаются? Может быть. Скорее всего…
Однако из-за их поступка с его войском начались проблемы — поняв, что император, возможно, жив и, вероятно, сохранил легион или хотя бы его большую часть, все мятежники очень серьезно напряглись. И захотели куда-нибудь испариться. Боевой дух? Какой боевой дух? Он исчез как мираж. Если Дмитрий разбил огромное войско Герая, то что они против него? Пойти и сдаться? А простит? Вообще-то они пытались убить его жену и наследника, разворотили стену кремля и кусок царских палат. Ну и вообще — сделали достаточно, чтобы присесть на кол без лишних разговоров. В лучшем случае. Но умирать они не хотели. Поэтому озлобились и сплотились вокруг Шуйского. Кто-то, конечно, сбежал, стремясь забиться в дальний угол и отсидеться. Большинство же не тешили себя иллюзиями. ТАКИЕ вещи не прощаются.
А что дальше?
Мечты растаяли как дым. И единственным шансом для мятежников стал уход из Москвы… и далее из Руси. Совсем. Куда? Да хоть к Сигизмунду. Тот после разгрома под Смоленском и потери Ливонии отчаянно нуждался в верных воинах. А что может быть лучшей гарантией верности, чем безысходность?
Другой вопрос, что уходить без денег — плохая идея. Можно не дойти. Мятежникам срочно потребовались деньги. Много денег! На Монетном дворе наличности было немного, и всю ее уже конфисковали. Разграбили то есть. А вот в царских палатах лежало много чего хорошего.
Вот если бы их вскрыть!
Но сил брать их штурмом у мятежников не было. Преторианцы оборону держали крепко. Мало их осталось, конечно, но встречали врагов удивительно метким и частым огнем. А потом и гранатами. Не пробиться.
Поэтому Шуйский решил повторить прием, что в 1605 году применил сам Дмитрий. Только с большим размахом. Вечер повозились, готовясь. А потом начали из-за укрытий, с помощью пращей, закидывать царские палаты дымящимися гнилушками. С самого раннего утра 2 февраля. Еще в сумерках, чтобы преторианцы не мешали этому делу из-за плохой видимости.
Дымовая завеса?
Отнюдь. Шуйский просто хотел, чтобы они все там задохнулись. Насмерть ли или до потери сознания — плевать. А потом, когда все будет кончено, его люди просто растащат гнилушки в стороны, и он сможет спокойно забрать золотые и серебряные монеты, так нужные ему для удачного бегства.
Глава 10
2 февраля 1608 года, Москва
Дмитрий еще на подходе к столице увидел отчетливый столб дыма, поднимавшийся со стороны кремля. А потому, плюнув на все, ускорил колонну.
Впереди был авангард из сотни рейтар. Сразу за ней знаменная группа с самим императором и сопровождающими. Далее восемь сотен гусар, и крылатых, и кровавых. А далее повозки, загруженные гренадерами, штурмовиками и егерями. Все налегке. У каждой повозки по запасной лошади тяжелой породы для поддержания темпа. Из-за чего пришлось оставить линейные части и огромный обоз с некомплектом лошадей, породивший крайне низкую скорость их продвижения.
Влетев в пределы Земляного города, горнист подал сигнал, и рейтары расступились, пропуская вперед гусар. А те, пришпорив коней, понеслись вперед, снося все и всех на своем пути. Да не по одной дороге, а по трем параллельным. Отдельные выстрелы не изменили ничего. Гусары вышибли патрули помещиков с улицы, словно взболтанное шампанское пробку из бутылки, частично втоптав их в землю.
Ту-ту-ту! Ту-ту-ту!
Гудели трубачи, обозначая атаку.
Силы, блокировавшие кремль, побежали. Нет, не так. Вскочили и понеслись, сверкая пятками, только лишь поняв, КТО вернулся. Они не успели. Совсем чуть-чуть не успели. Но это уже было не важно.
Бой? Какой бой?
Поместное войско, стоявшее у стен кремля, словно ветром сдуло. Гусары даже порубить никого толком не успели. Тупо не догнали.
А тем временем по улицам Москвы уже марш-броском бежали гренадеры, штурмовики и егеря. Они бодро высыпали из фургонов до въезда в город и «выжали тапку в пол». Так было проще и быстрее. И, пока гусары с рейтарами наводили конституционный порядок, круша и убивая все подряд, они успели подойти и с ходу вломиться в проход, образованный обваленным участком стены.
Выстрелы и крики Василия Шуйского не смутили. Драка-то с махновцами не утихала. Да и занят он был. Увлечен без меры. Человек сто бойцов энергично растаскивали в разные стороны дымящиеся головешки. От царских палат больше не стреляли. А он стоял и предвкушал…
— Легионеры! — внезапно и как-то удивительно пронзительно крикнул кто-то.
— Император! — тут же поддержал его крик другой голос, опознав характерный черный доспех с позолотой.
Шуйский развернулся.
Увидел перекошенное от ярости лицо Дмитрия.
— Этого связать! — прорычал Дмитрий. — Остальных убить!
Командир егерей выкрикнул команду. Стрелки выскочили вперед. Вскинули штуцера. И по свистку дали залп, положивший большую часть сотни. Убили бы всех, если бы в некоторых тушках по две-три пули не застряли. Погрешности прицеливания. Обычное дело.
Еще свисток.
И в бой вступает тяжелая пехота, дающая залп из карабинов.
Двадцать секунд, и все было кончено. Противник даже сопротивления оказать не успел.
Шуйский, зажмурившийся перед залпом егерей, открыл глаза. Но только для того, чтобы заметить стремительно приближающийся приклад к своему лицу. Удар. Темнота. Тишина.
А Дмитрий, возглавляя колонну гренадеров, уже ворвался в царские палаты.
Они знали, как штурмовать здания. Они знали, как открывать закрытые двери. В том числе удачными выстрелами из дробовиков.
Задымленность помещения мешала не сильно. Да, удушливо. Уже немного все проветрилось.
И вот — императорские покои.
Дверь приоткрыта.
Дмитрий входит и замирает.
— Пройтись по палатам. Вынести всех, — спустя мгновение говорит он.
Гренадеры пытаются пройти вперед, чтобы вынести тела, но император их останавливает.
— Я сам.
Приказ ясен.
Все быстро рассосались по помещениям, оставив государя наедине с телами своих близких.
Дмитрий сделал несколько шагов и остановился возле стола. На нем маленькое тельце, накрытое платком. Его сын. Он поднимает ткань и касается совершенно окоченевшего тела. В помещении холодно. Окна все настежь.
Проглотив ком, подошедший к горлу, Дмитрий закрывает сына платком и идет дальше.
Мама. Она сидит в кресле-качалке, сделанном специально для нее, тоже прикрытая платком.
Приподнял ткань.
Встретился с пустым, стеклянным взглядом мертвого человека.
Аккуратно опустил ткань.
А где Марина?
Он прошел в следующую комнату и увидел ее, лежащую на полу в неловкой позе. Видимо, упала, потеряв сознание. Она явно держалась дольше
