Иными словами — внятную кавалерию мы потеряли. А что с пехотой?
Иррегулярные банды XV века вполне удовлетворяли потребности своих лет. Они активно действовали в интересах купцов, защищая их караваны и разнообразные объекты. Естественным путем данные банды, как и в Европе, должны были потихоньку конвертироваться в первые наемные роты регулярной пехоты. Какой — вопрос. Но не суть. Главное — они должны были породить регулярную наемную пехоту, вполне современную для XVI–XVII веков.
А что получилось у нас?
Действуя под влиянием все тех же советников, Иван Грозный провел реформу пехоты в том же ключе, что и его дед реформировал кавалеристов. Получив на выходе прямой аналог поместного ополчения с его чудным букетом недостатков.
Конечно, эталоном для стрельцов послужили янычары. Но очень отдаленным. Почему?
Во-первых, янычар набирали еще детьми, после чего много лет обучали военному делу. В итоге получались матерые вояки. Института подготовки стрельцов не существовало в природе. Из-за чего они не были обучены ни строевому шагу, ни ближнему бою, ни приемам обращения с оружием. Каждый учился как мог и, как правило, не сильно напрягался.
Во-вторых, система содержания стрельцов была аналогична поместной и подразумевала самостоятельное получение доходов. В частности, через льготы от держания торговых лавок и мастерских. Поэтому, как и помещики, стрельцы не были заинтересованы ни в походах, ни в государевой службе, сводя все что можно к показухе. Но главное, именно этот, весьма порочный подход к комплектованию и содержанию превратил помещиков и стрельцов в главное топливо бунтов, восстаний и дворцовых переворотов XVI–XVII веков. Именно благодаря им Смута и была настолько масштабной. Впрочем, эпоха дворцовых переворотов XVIII века также имела корни в этих событиях, ибо все офицеры гвардии были набраны из все тех же самых помещиков.
Единственным светлым окошком во всем этом деле была артиллерия, которая, несмотря на угрозу горе-реформаторов, оказалась к середине XVI века весьма неплохой.
Эти реформы заняли почти столетие и потребовали колоссальных усилий. К чему они привели?
К полной утрате боеспособности русского войска, установлению крепостного права, критическому осложнению экономического положения, стагнации экономического развития и череде страшных военных поражений XVI–XVII веков.
Знали ли Иван III с сыном и внуком о том, что они делают? Вряд ли. Уровень их информированности и образования был крайне невысок. Тот же Иван IV считался очень образованным человеком… по меркам Руси. Но тут не нужно забывать о том, что, когда в Европе уже жгли ученых на кострах, в России не было ни одного учебного заведения. Даже духовной семинарии[92].
Знали ли о том, к чему приведут реформы, советники этих монархов? Неизвестно. По крайней мере, имелся весьма великий шанс того, что они были в курсе всех актуальных трендов тех лет. Дмитрий считал, что греки проводили целенаправленную диверсию в интересах Османской империи. Он знал, что тот же Афон добровольно присягнул османам за несколько лет до падения Константинополя, и банально не доверял им. Зачем им так делать? Так выслуживаться перед новым господином — Османской империей. Тем более, что, по мнению Дмитрия, они уже так поступили еще во времена Византийской империи.
Причем, что примечательно, в обоих случаях фигурировали женщины. В ситуации «Ивановской диверсии» — Софья (Зоя) Палеолог, в ситуации «Владимирской диверсии» — Анна Византийская из Македонской династии (дочь Романа II). Cherchez la femme, как говорят французы.
Взаимодействие новой армии со степью
Справедливости ради нужно отметить, что существует мнение о том, что эти реформы позволили Великому княжеству Московскому, а затем и Русскому царству успешно противостоять степным кочевникам. Однако это не так.
Степняки со времен «царя Гороха» проводили операции двух видов:
1. Набеги.
2. Нашествия (и завоевания, как частный случай нашествия).
В набеги ходили довольно умеренные отряды степняков, выдвигаясь на территорию державы с целью пограбить и увести пленных для продажи в рабство. Такие отряды старались избежать военного конфликта с местными войсками. Они их тупо обходили. Старались, во всяком случае.
Однако, несмотря на то, что невозможно было полностью ограничить доступ отрядов на территорию Руси, никто за ними не бегал по селам, как нередко думают. Это было совершенно бессмысленно. Тем более, что степь только кажется безграничной. В реальности там существуют вполне устоявшиеся дороги, диктуемые бродами. Мимо них крайне сложно просочиться, особенно с «уловом». Поэтому, узнавая о таком набеге, отряд дружинной кавалерии выдвигался к узловым местам, где встречал врага на отходе. И вырезал, освобождая пленников.
Именно такой формат противодействия набегам позволял успешно бороться с шалостями степи с IX века. Да, селян резали да грабили. Но и сами нападающие выбивались в массе. Снижение количества успешных набегов влекло за собой падение популярности таких походов. Этакая цепная реакция. Наоборот эта схема действует точно так же. Чем больше успешных возвратов, тем больше хочет поучаствовать.
Догнать отходящий после грабежей отряд было несложно. Он ведь отягощался пешими пленниками, связанными веревкой в одну вереницу, и богатыми трофеями. Для чего требовалась не массовость войска, а высокая мобильность отрядов и хорошая удельная эффективность в бою. Чтобы успевать перекрывать ключевые точки и легко вырезать превосходящие силы степи.
Внедрив поместное ополчение, Иван III получил ситуацию, когда для тех операций, где раньше хватало сотни всадников, теперь требовалось в несколько раз больше. Это все усугублялось низкой удельной эффективностью, просевшей мотивацией и отвратительной мобильностью (из-за типа лошадей). Что, в свою очередь, превращало армию в неповоротливый механизм. Также это увеличивало продовольственные
