– Привет, Вить. Рад тебя слышать.
– Взаимно, бро, взаимно, – заметно было, что собеседнику не по себе. Марк решил, что стоит дать товарищу возможность выговориться. – Тут такое дело… В общем, мы с Андреем решили перед тобой извиниться.
Челюсть отвисла как-то сама по себе. Чтобы Витька первым признал свой косяк? Никогда такого не было. Ну все, осталось дождаться, чтобы Гнев Прародителей в полном составе заявился в офис Понимающего и сдался в плен, на условиях трехразового питания и гарантированных койко-мест. Марк закашлялся от неожиданности, а приятель тем временем продолжал:
– Прошлый разговор как-то не задался, и я вижу в том вину обстоятельств. Не дело обсуждать серьезные вещи на бегу. Предлагаю укорениться в парке, в сквере у памятника летчикам – там и народу меньше ходит в будний день, и вообще атмосфера. Идет?
Марк был готов хоть на пруд с крокодилами. Он вдохнул, выдохнул и елико возможно сдержанно ответствовал:
– Да, конечно. Дай мне час – собраться, одеться, добраться… Завещание, опять же… – от неуклюжей шутки на душе стало кисловато. Впрочем, Виктор иронию подхватил.
– Ага, ты еще вооружись. Ну все, через час ждем. С нас пиво – и даже не отбрыкивайся!
Аккуратно положив трубку, молодой человек недоуменно и выразительно развел руками. Мол, «черт возьми, Холмс, но как?» Как так получилось, что резкий и самоуверенный Витька вдруг решил первым пойти на деэскалацию конфликта? Или это его Андрей надоумил? Чудеса, да и только.
Впрочем, дразнить судьбу не стоило. Марк быстро натянул джинсы, порылся в поисках свежей футболки, сцапал куртку и рванул к двери. Кортик снова блеснул из угла, будто о чем-то предупреждая. На мгновение возникли сомнения… И были энергично посланы по известному адресу. Действительно, вот он еще по городу с холодным оружием не бегал. Мама, встреченная в коридоре, была наскоро предупреждена, что «мы с народом в парк» – и успела разве что дежурно потребовать звонить, ежели что.
До парка топать было – не ближний свет, но Марк решил пройтись пешком. В конце концов, сборы заняли не так много времени, а в запасе есть еще около часа. Вполне возможно совершить некоторый моцион.
Нет, ну какие же молодцы, восхищался он по дороге. Интересно, кто родил эту дивную идею? Неужели действительно Витька? А может, все-таки Андрей? Тихоня и параноик, тот иногда становился страшно упрямым – когда дело касалось вопросов безопасности. Ну, или когда нечто казалось ему неэтичным, вот как сейчас, кстати. Не хватало их общему другу моральной гибкости Марка или целеустремленности Виктора.
Строго говоря, в их тесной компании Андрей всегда был «темной лошадкой». Вроде бы совершенно ясный типаж: очень осторожный, не очень умный, довольно внушаемый. К тому же рыжий. Но Марк слышал истории о том, как однажды этот робкий и совершенно не агрессивный парень настучал по лицу старшекласснику, мучавшему котенка. Поступок, несомненно заслуживавший уважения – и внимания.
В парке действительно было безлюдно. Ну, почти – иногда вдалеке чинно проплывал женский силуэт с коляской или с пешим потомством. Солнце светило сквозь редкие облака, дул легкий, теплый ветерок, шумели сосны – парк был куском старого леса, оставшимся после натиска цивилизации. Интересно, подумалось Марку, а нет ли под городом каких-то старых строений Улья или Себекх? Может, именно к ним и копают злосчастные сектанты? Хотя, при чем тут тогда временные потоки и молчанка «жуков»? Загадки, загадки… Он любил загадки, но сейчас от них уже голова пухла.
Наконец, показался памятник. На сером граните мемориала проступало темное лицо отважного пилота. Раскинувшиеся по бокам центральной стелы гранитные же «крылья» несли на себе напоминание о страшной войне, прокатившейся по миру уже почти век назад. Марку вспомнились истории старших.
Дедушка Николай застал последний год сражений: он родился за восемь месяцев до победы, на оккупированных территориях. Его родителям пришлось прятаться среди болот и лесов, дожидаясь, когда утихнут бои и можно будет вернуться в чудом уцелевший дом. Дедушка Соломон был на два года старше – он появился на свет в эвакуации. Его память сохранила постоянно напряженные лица старших, обычай плотно зашторивать окна и скудные тыловые пайки. Оба знали о событиях того времени с рассказов непосредственных свидетелей. Оба жили в послевоенное лихолетье. Марк содрогнулся: не дай нам все боги мира, выдуманные и настоящие, новых всепланетных конфликтов!
За памятником действительно был сквер, чистый и аккуратный. Появился он там недавно, когда муниципалы решили облагородить местность. Если идти по главной аллее – даже и не поймешь, что он там есть, пока не обойдешь мемориал.
Витька высунулся из-за «крыла», махнул рукой. Выглядел он беспокойно. Ну да, естественно, догадался Марк, все-таки себя не переломишь – за один раз. Сейчас будет краснеть, бледнеть и мычать. Андрею, к слову, извинения давались проще.
Молодой человек помахал в ответ и прибавил ходу, огибая постамент. Приятели уже ждали его возле скамейки.
– Салют бандитам! Не ждали? – успел произнести Марк. Внезапно в мире что-то изменилось. Из тела словно выдернули скрепляющую нить, движущую силу, основу. Марк с удивлением понял, что ноги под ним подламываются, а небо запрокидывается и напрыгивает сверху, через затылок. Он еще успел разглядеть, как чей-то чужой силуэт вплывает в поле зрения – а потом стало темно.
Очень темно.
Часть 2. Системный администратор. Глава 14
Однажды Марку довелось пережить наркоз. В организме каждого человека обитает такой неприятный атавизм, как аппендикс – вот он и взбунтовался. Поднял, как пошутил отец, восстание и потребовал автономии, коию ему и обеспечили, путем хирургического вмешательства. Операция проводилась под общей анестезией, и возвращение сознания в телесную оболочку происходило под аккомпанемент мощного головокружения, сопровождавшегося слабостью и шумом в ушах. В общем, не самые интересные ощущения.
Сейчас к знакомому концерту добавлялась еще и выразительная головная боль. Марк поморщился и потер лоб запястьем… Вернее, потер бы, если бы смог. Что-то мягко, но уверенно придержало его руку. Он повторил движение второй конечностью – и результат оказался тем же. Значит, его связали.
В следующее мгновение он понял еще две вещи. Первое: кресло, в которое его усадили, достаточно удобно – для тюремнокамерной мебели. И второе: нельзя распахивать глаза одним махом и сразу же пялиться на источник яркого света, если до этого ты находился в отключке.
Пока Марк отчаянно моргал и шепотом матерился, кто-то неловким, но заботливым движением вытер ему выступившие слезы. Ткань была неожиданно мягкой. Он наклонил голову, чтобы не уставиться на лампу во второй
