боевым и двумя рапирами у пояса. Лицо сначала под чадрой прятал, когда есть начал, убрал платок.
– И, – вдруг хлестнуло из полутьмы.
– Лично не знаю, под полученные описания не подходят.
– А щеголь?
– Имеет сходство с Граиком, Магистром Ордена Прямых клинков. Для проверки старшая патруля Горлинка решила пригласить на танец. Совпадение с описанием – девяносто шесть процентов. Именно он вышел на контакт с Саидом. Выдал грепс трехмесячной давности, потребовал папир для прохода по Столице.
– Любопытно. Далее.
– Один из трех – фигурант второго уровня. Саин.
– Вероятность.
– Сто процентов. Знакома лично. Но... – замялась.
– Продолжай.
– Добрый какой-то. И куртуазничать не стал. Сам вызвался экипаж найти.
– Саин? – удивились в полутьме.
– И я была удивлена. Но лицо, моторика и вооружение – его. Гарантировано.
– Любопытно, – повторили в полутьме. – Остальные?
– Лично не знакома. Под полученные описания не подходят.
– Опиши.
– Один – ростом с Саина, сложение скорее для шпаги, не для меча. Но вооружен бастардом, кинжалом, копьем. О таких копьях даже не слышала. Целиком стальное, хотя древко укрыто кожей. Лук.
– Лук?
– Наборный, как у Хушшар, но в два раза толще.
– Ух, ты.
– Лицо – север Империи, глаза карие, щеки бреет, шрамов нет. Губы – как на картинах Хайдиха Великолепного. Красив. Любит улыбаться.
– Так, – протянули в полутьме. – Не припоминаю.
– Второй. Ростом мал. Выше меня на ладонь. Лицом похож на степного, но кожа с оттенком бронзы, а не ночи. На правой щеке шрам. Багровый. Как от порошка Хушшар. Оружие – секира подгорной работы. Лук роговый наборный. В ахуре такие не изучали.
– Вот как? Дальше.
– Уехали на извозчике. Установлено – вошли в Бирагзанг.
– Молодец, котенок. Свободна.
После того, как девчонка, довольная похвалой, то, сбиваясь на вбитый в ахуре строевой шаг, то, вспомнив наставления, пытаясь крутить маленькой крепкой попкой, удалилась, в комнату облачком тумана вплыл маленький, неприметный, слегка скособоченный вправо. Встал на свету.
– Присядь, Москит.
Мягенько угнездился в кресле, поерзал, устраиваясь поудобнее.
– Бок на погоду ноет, твоя премудрость, – пожаловался он.
– К магам бы сходил. Зачем зря боль терпеть. Или в деньгах стеснен?
Вошедший улыбнулся одними губами. Глаза серые внутрь себя смотрят.
– Это не боль, достойный хасангар. Это память. Кто мы без нее?
– Не стоит титуловать меня.
– У этих стен нет ушей, твоя премудрость, – успокоил гость.
– И что у нас интересного, достойный Тулзгун конт Овари? – кольнуло в ответ из полутьмы.
– А ты злой, Роходом.
– Я справедливый.
– И все же пусть лучше буду я Москитом. Так страшнее, – весело блеснули серые глаза.
– Да будет так, – со смешком ответил полумрак, – Преужаснейший.
– Ужасный ли, нет, не мне судить. Но пятнадцать лет серым пастырем. На пенсион надеялся. В имении родовом пожить. Как чуял, когда ты мне своих ахуров в обкатку послал, задержусь.
– Не по моей вине, – рокотнул полумрак.
Укрывавшийся в полутьме человек устало откинулся на спинку кресла и потер виски. Тяжело.
Еще не так давно он входил в первый десяток высших сановников Империи, ныне же объявлен преступником короны. Резкая и неприятная метаморфоза.
Тенденции к изменению политической обстановки обратили на себя его внимание давно. Как же, появление новых заместителей, мягкие, но настойчивые рекомендации в области кадровой политики со стороны августейшей персоны, конечно, не могли не насторожить старого интригана. И этот легкий флер недовольства при личных докладах, и осложнение процедуры допуска к аудиенции можно было бы объяснить детской ревностью к старому отцовскому соратнику, если бы не некоторые «но». И постепенно количество этих «но» становилось все больше. И уже высказывалось на Коронном Совете недовольство за неискоренение Ночной Лиги. И уже Плион Конт Велт, новый, не самый умный заместитель, награждался в обход него за разгром малого Ордена, созданного его, хасангара, стараниями в рамках длинной, долгой, многоходовой комбинации, в результате которой открывался интересный выход на глубоко законспирированную, родовую сеть Степных. А ему высочайше указывается на бездействие. Выражение царственного недовольства всегда дорогого стоило. И урезается финансирование на курируемые им самим программы. Ахур «Юные дарования», детище немолодого хасангара, рекомендовано содержать на свои средства. «Вы ведь лорд, хасангар. Ведь правда, лорды сказочно богаты?». И молокососы из гоардов заместителей начинают задирать его ветеранов. «Простите, бараг Аташи, но вызов ваш принять не могу, он оскорбит память моих предков». И верный соратник уходит в Веселую Башню, за неопасно, но болезненно вспоротый бок.
Тенденция.
Слепой не увидит.
Серебряный Лис не был слепым. И поэтому собрался уходить. У ворот его скромного, не по средствам особняка все чаще останавливались повозки известных, дорогостоящих, самых дорогостоящих лекарей Столицы, которые на расспросы многозначительно покачивали головой, важно надували щеки и несли какую-то ученую околесицу. К нему зачастили маги, которых раньше престарелый воин терпел лишь по оперативной необходимости. Любезный сердцу его ахур был распущен, и выпускники его, снабженные на прощание известной долей средств, теперь оказались предоставлены своей воле. Все реже появлялся он в Снежной Палате. Все чаще его секретарь, такой же пожилой, как принципал, привозил ему почту на дом. Все чаще отклонял он приглашения на балы по причине нездоровья. А ведь совсем недавно большой был до них охотник. И даже на Парад Планет в Зимний Дворец явился лишь на официальную часть и покинул действо до начала балета. Работа в Снежной Палате шла все туже, что, конечно же, вызывало недовольство Блистательного Дома. А как же иначе? Ведь молодые придворные, появившиеся во главе подразделений, не прошли той лютой школы, что проверенные ветераны, а обучением в специальных ахурах, созданных стараниями хасангара, просто брезговали. «Фи, перелезать через забор, замазанный смолой?». Да. И не запачкаться. Такому при дворе не учат.
Серебряный Лис ушел за два дня до начала репрессий. Как в воду канул. Подевались куда-то и солидные его сотрудники. И унесли с собой тайны агентурных сетей, которыми старый хитрец опутал и дальнее, и ближнее зарубежье. Но не это страшно. Многое так и осталось в архивах. Но личные сети, личные наработки, личный архив, в котором находилось много любопытного, открывавшего тайны как прежнего, так и нынешнего царствования, Лис забрал с собой.
А в свежей свистопляске стало не до него. Пока. В действиях своих, доселе неведомых противников – ведь молодых выскочек в полной мере таковыми считать было неуместно – он чувствовал качественную последовательность и хороший профессионализм и совсем уж собрался поиграть с ними в охоту на старого лиса с веселыми ловушками, но выяснил вдруг, что у подножия трона Блистательного Дома стоит Великий маг и Колдун, месяц назад куда-то умчавшийся по своим делам. Чернолицый Маг был более чем серьезным противником, но центром интриги по устранению всех первых лиц Империи он считаться не мог. Не только потому, что являлся давним, верным, последовательным другом и соратником. Нет. Чего греха таить,
