Он с выражением глубочайшей обеспокоенности на лице подался ко мне.
– На прошлой неделе, прежде чем сбор передали Шей для подсчета и отправки на банковский депозит, я сам добавил несколько купюр.
Наличные были не такой уж редкостью, хоть бóльшая часть паствы делала пожертвования церкви либо онлайн, либо в виде чеков. Пожертвования наличными обычно вносились мелкими купюрами.
– И что? – спросил я, чувствуя, что Алекс сказал еще далеко не все.
– И вышло триста двадцать пять долларов наличными.
– И что?
– А на депозит внесли ровно триста долларов. Двадцать пять долларов пропали.
– Ты мог неверно подсчитать сумму, – возразил я.
– Я подумал о том же, – согласился Алекс. – И списал этот случай на свои проблемы с математикой. Двадцать пять долларов – не такая уж большая сумма. Однако на всякий случай я решил повторить то же на этой неделе.
– Не поставив Шей в известность о том, что ты делаешь?
– Верно.
– И дальше что?
Не нужно было блистать гениальностью, чтобы догадаться, к чему он ведет разговор.
– На этот раз недостача составила сотню долларов.
Мое сердце оборвалось, и я закрыл глаза, отчаянно пытаясь найти подходящее объяснение.
– Старейшины собирают блюда с пожертвованиями, – сказал я, хотя среди них не было ни одного, кому я не доверил бы собственную жизнь. Я знал этих мужчин и женщин все то время, которое провел в церкви Страстей Христовых, знал и то, что все они кристально честны.
– К несчастью… или к счастью, смотря как обернется дело, я особенно внимательно наблюдал за сегодняшним сбором денег. Единственным человеком, имевшим доступ к наличности, была Шей.
– Ты уверен? – Я никак не мог в это поверить.
– Полностью.
Мне больше нечего было сказать, поэтому я кивнул.
– Я разберусь с этим делом.
Алекс протянул руку и коснулся моего рукава.
– Дрю, я действительно не желал бы сообщать тебе эту новость. Мне больно это делать, зная, как сильно ты в нее веришь. Я понимаю, что Шей тебе небезразлична.
– Да.
К чести Алекса, выглядел он действительно жалко.
– Прости меня.
Я постарался искренне принять его извинение. И решил дать себе день на размышления, прежде чем говорить об этом с Шей. Все во мне кричало, что она никогда не стала бы красть у церкви, но я знал также, что Алекс не опустится до лжи в настолько серьезных вопросах.
Шей, что осложняло дело, уже находилась в доме с детьми. Для Шей, Марка, Сары и меня совместные воскресные обеды успели стать своего рода традицией.
На душе было мрачно, когда я шел к дому, и мои шаги сами собой замедлялись, пока я терзался тревогой и сожалениями.
Сара распахнула дверь еще до того, как я взошел на крыльцо.
– А мы тебя все ждем и ждем.
– Извини, милая, у меня была коротенькая встреча по важному делу. – Я поцеловал ее в макушку и вошел в дом.
– Я голодная, и Шей тоже.
– А где Марк? – спросил я. Обычно он первым садился за стол. Марк начал стремительно расти и, похоже, теперь всегда был голоден.
– У себя в комнате. Мне кажется, он неважно себя чувствует, – сказала Шей.
Радуясь поводу сбежать на несколько минут, я отправился искать сына. Он, естественно, обнаружился в кровати, и вид у него был несчастный. Я присел на край матраса и прижал ладонь к его лбу.
– Заболел, приятель?
– Ага.
Если он не играл в видеоигры и не сидел уткнувшись носом в свой айпэд, значит, с ним точно что-то было не так.
Но температуры у него не было.
– Живот беспокоит?
Марк кивнул.
– Ага, ноет. Ты же не собираешься заставлять меня есть куриный бульон с вермишелью, правда?
– Нет, разве что ты сам захочешь.
– Я лучше останусь здесь и посплю, если ты не против.
– Не против. Позови меня, если тебе что-то понадобится.
– Спасибо, пап.
Марк был в том возрасте, когда мальчишки не любят выражений родительских чувств, но я все равно наклонился и поцеловал его в лоб.
– Пап, – простонал Марк, – я же не мелкий.
– Для меня всегда будешь мелким, – сказал я, пытаясь не улыбнуться.
Его бабушка связала ему плед, который теперь лежал, аккуратно сложенный, в изножье кровати. Я взял его, расправил и набросил Марку на плечи. Как только вязаное покрывало согрело его, Марк сонно закрыл глаза.
Я вышел из комнаты и затворил за собой дверь.
– Марк в порядке? – спросила Шей, заканчивая раскладывать по тарелкам тушеное мясо и картошку с морковью.
– Похоже, что-то подхватил. Он хочет поспать, и я считаю, что это довольно неплохая идея.
Шей перенесла блюдо на стол и устроилась так, чтобы по одну сторону от нее сидела Сара, а по другую я. Она машинально вытянула руки, чтобы мы все втроем могли соединить ладони, пока я читаю молитву.
На миг мне отказал голос, но после я смог продолжить. А когда закончил, открыл глаза и посмотрел на Шей.
Она, наверное, заметила мое внимание, потому что поймала мой взгляд и ласково улыбнулась. Глядя на нее теперь, такую красивую, я с большим трудом заставлял себя отвести глаза. И невозможно было поверить в то, что она украла деньги у церкви. Украла у меня. Она, несомненно, понимала, что это сотворит с нашими отношениями.
Обед был приготовлен идеально, но аппетита у меня почти не было. Сара настаивала на том, чтобы мы после еды втроем поиграли в «Яцзы».[3] Я был ей за это благодарен, поскольку не знал, сколько еще смогу притворяться, будто все нормально.
– Я помою посуду, – вызвался я.
– А мы поможем, – предложила Шей.
– Посуду? – простонала Сара так, словно я попросил ее очистить от снега парковку у церкви с помощью одной-единственной лопаты. – Папа, пожалуйста! Я уже сто лет хочу поиграть в «Яцзы», но Шей сказала, что нужно подождать до вечера.
– Да все хорошо, – настойчиво повторил я. – Я сам справлюсь с посудой.
Шей и Сара играли в кости, а я воспользовался передышкой, чтобы загрузить тарелки в посудомоечную машину и пока не общаться с Шей.
Она, впрочем, заметила мои уловки. Я знал, что она заметит. Мне никогда особенно не удавалось скрывать свои чувства.
Закончив с посудой, я проверил, как там Марк, и вовсе не удивился, найдя его спящим. Если утром ему не станет лучше, придется оставить его дома. Я вышел из спальни сына и осторожно, чтобы не разбудить его, прикрыл за собой дверь. Оказалось, что Шей стоит прямо за моей спиной в длинном коридоре.
– Марк спит, – прошептал я.
Шей не отвела от меня взгляд.
– В церкви возникли какие-то проблемы? – спросила она.
И этот вопрос заставил меня задуматься, знает ли она о пропаже денег. Задуматься, почему она об этом не упомянула.
«Прекрати, – сказал я себе. – Я спрошу ее. Так будет честнее». Но вначале мне следовало придумать, как лучше
