Особенно после того, как вместе с делегацией побывали на приеме. Один раз. У жреца-чиновника с желтым веером, в синей шапочке.
С утра пораньше, только солнце встало, за акватиканцами пришли воины и отвели в канцелярию первого жреца-чиновника, который должен был их принять.
Делегация чинно расселась по лавкам вдоль стен, окружающих внутренний дворик канцелярии.
В центре дворика был небольшой пруд, в котором лениво плавали разноцветные рыбки “кои”, желтые, синие, сиреневые, красные. А на его краю росло деревце, увешанное зелеными плодами.
Миновал час, миновал другой. Ничего не происходило.
В дворике появлялись люди с веерами и тоже занимали лавочки. Но для них двери изредка открывались. Оставляя свои мечи на специальных деревянных подставочках, они исчезали в недрах канцелярии. (Люди с зонтиками кинжалы оставляли при себе).
Про акватиканцев все словно позабыли.
Единственным, скрасившим ожидание, было следующее событие:
Из-за двери вынырнуло два толстяка, на веере одного были нарисованы птички, у другого бабочки.
– Нихиль пробат, кви нимиум пробат! – низко поклонившись владельцу бабочек, провозгласил обладатель птичек.
За спиной его тощий перевел:
– А, нукася, подойди-ка сюда! За твои хулу на моих людишек, я те рыло начищу!
(“Ничего не доказывает тот, кто доказывает слишком много!” – шепнул Учитель Лабео.)
– Ниль воленти диффициле эст! – поклонился в ответ владелец бабочек.
– Однакося, сопли подотри! – сообщил в рупор его толмач.
(“Ничего нет трудного, если есть желание!” – так же шепотом перевел Учитель Лабео.)
Толстяки положили свои веера и сняли с подставок мечи. Высвободив их из ножен, вышли на середину дворика.
Зрители начали гудеть на одной ноте.
Подняв мечи, противники замерли друг напротив друга.
Наверное, на полчаса…
Затем обладатель птичек нанес широкий режущий удар. Владелец бабочек ловко увернулся.
Они опять замерли.
Еще на полчаса.
Затем владелец бабочек, в свою очередь, сделал шаг, одновременно опуская воздетый меч. Его противник легко ушел с линии удара.
И опять минут десять толстяки стояли, упершись взглядами в пол.
Поклонились друг другу, и пошли к лавочкам, где оставили веера и ножны.
Какой-то зритель негромко сказал:
– Нон ликвет!
(“Не ясно!” – опять шепнул Учитель Лабео.)
Один из толстяков, видимо, обиделся на эти слова. Потому что он побагровел, резко развернулся и, подойдя к деревцу, сорвал один из плодов. Затем сунул его в рот своему тощему толмачу так, что тот и охнуть не успел.
Толмач отчаянно замычал и попытался прикрыться зонтиком.
Толстый вышиб у него зонтик из рук и сильным тычком отправил толмача на середину дворика.
Тощий толмач побледнел и стал заметно ниже, – ноги его подогнулись.
Багровый от гнева толстяк завязал себе глаза платочком и под тихий гул зрителей взмахнул мечом.
Меч резко свистнул и отсек половинку плода. Нос тощего остался на месте, к немалому разочарованию окружающих.
Остаток дня до захода солнца акватиканцы просидели там же. И ничего интересного не произошло.
Содержательно проведя день у дверей жреца, данюшки решили сами разузнать, где же живут птеригоплихты.
– Так можно и сто лет просидеть! – подвел итог Полосатик. – Надо что-то делать.
– Давайте ихний город осмотрим! – сказал Затычка. – Для начала…
На следующее утро, когда все остальные отправились просиживать штаны у дверей жреца-чиновника с желтым веером, данюшки выскользнули из домика и пошли осматривать столицу.
Оказалось, что это не такое простое дело, как им показалось сначала.
Вода и земля были так перемешаны, что ни о каких постоянных улицах, как в Акватике, речи не шло. Множество небольших домов, установленных на лодках, по желанию их владельцев перемещались с места на место. Все, что могло плыть по воде, – плыло, а все, что могло двигаться по земле, – двигалось.
От путаницы каналов и зданий на сваях, резких запахов незнакомой пищи на лотках уличных торговцев, громких криков зазывал, у данюшек все смешалось в голове, даром, что Гонцы в любом месте должны были чувствовать себя, как дома.
– Нет, так толку не будет! – не выдержал Шустрик. – Есть хочется, пойдемте домой! Надо придумать что-то другое!
Друзья охотно с ним согласились и повернули обратно.
Хотя надежный ориентир – дворец и возвышающаяся над ним башня – был виден прекрасно, но подойти к нему оказалось трудно. Выискивая мостики через каналы и пробираясь по толчее уличных базаров, данюшки затратили в два раза больше времени, чем на путь сюда.
Они уже подходили к своему жилищу, когда догнали худую костлявую девчонку сером поношенном платье, которая с трудом тащила две громадные корзины.
Данюшки узнали ее, – по утрам она наводила порядок в доме, где жили акватиканцы. Смотреть, как она согнулась под тяжестью, было жалко.
– Давай поможем! – сказал Затычка, и Шустрик с Полосатиком подхватили корзинки.
– Благодарствую! – прошептала девчонка и покраснела.
Краснеть в ответ данюшки не стали. Ох, уж эти женщины, вечно они все воспринимают не так, как надо!
Но потихоньку они разговорились. Разговор вел, конечно, Затычка. Как знаток женских сердец.
– Как тебя зовут?
– Меня зовут Самая Маленькая Рыбка!
– Ничего себе, имя! Из трех слов! А у вас все имена такие длинные?
– Да, господин чужеземец!
– Не называй нас господами. Я – Затычка, это – Шустрик, а это – Полосатик.
– Хорошо, господа Затычка, Шустрик и Полосатик.
– Самая Маленькая Рыбка, ты не сможешь найти нам человека, который показал бы столицу?
– Если господа не против, я бы сама показала город.
– Это здорово, только не называй нас господами.
– Хорошо, господин Затычка. Завтра, после утренней уборки.
– А скажи, Самая Маленькая Рыбка! – вмешался в разговор практичный Полосатик. – Можем мы что- нибудь из наших вещей обменять на здешние монеты?
– Да, – кивнула Самая Маленькая Рыбка. – Можно хорошо продать деревянную палочку вашего господина в красном воротничке. Или игральные камешки господина Затычки. Их охотно возьмет изготовитель амулетов.
Соблазн выгодно сбыть указку Учителя Лабео был велик, но данюшки мужественно побороли искушение. Затычка, с болью в сердце, решил расстаться с честно выигранными у Корабельного Плотника камешками.
– Если господа дадут мне камни, я принесу утром деньги. А если господа мне не верят, то можно завтра по пути обменять на рынке.
– Мы тебе верим, – сказал Затычка, – а скажи, Самая Маленькая Рыбка, почему ты говоришь не так, как те хмыри с зонтиками? Без всяких “почто”, до “однакось”?
Самая Маленькая Рыбка опять густо покраснела и смущенно улыбнулась:
