– Идёмте, – буркнул он и направился по выстланной жёлтыми и красными пластиковыми плитками тропинке к чёрной реке самодвижущейся дороги. Его молодой собеседник усмехнулся и лёгкой стремительной тенью двинулся следом.
На окраине городка они перешли на низкоскоростную полосу, будто лесной ручей, петляющую между деревьями парка. Зелёные стволы мягко фосфоресцировали, приставучие рэмбы норовили вцепиться в длинные волосы Индейца, он неуловимым движением смахивал их. Сердито стрекоча крыльями, гигантские насекомые уносились прочь.
– Итак, я слушаю вас! – прервал затянувшееся молчание Ежи.
– Вас ненавязчиво направили учиться на планетолога по одной простой причине… – начал Дымок.
– Ну! – не слишком вежливо поторопил его старик.
– Ваша будущая профессия обязательно должна была быть связана с Космосом и только с Космосом.
– Что за глупости! – проворчал пан Янчевецкий. – Кому это могло понадобиться?
– КОМКОНу, кому же ещё, – ответствовал Индеец. – Но не Комиссии по Контактам, а ее дочерней организации, Комиссии по Контролю. Существовала некогда в нашем благоустроенном мире такая структура, призванная контролировать потенциально опасные области научного поиска и предотвращать нежелательные последствия некоторых излишне дерзких научных экспериментов.
– Ну и правильно, ну и замечательно! Целиком и полностью поддерживаю! – горячо воскликнул старик. – Только я не понимаю…
– Какое это отношение имеет к вам? – закончил за него Дымок. – Самое непосредственное… Да, вы не занимались запрещёнными видами научной деятельности, но вы сами, как это ни странно, результат потенциально опасного эксперимента. Причём – эксперимента, поставленного не людьми…
Старый планетолог отшатнулся от своего собеседника, как от невменяемого безумца. Александр Дымок усмехнулся и закатал правый рукав некогда модного, но давно уже безнадёжно устаревшего радужного плаща.
– Видите это родимое пятно? – спросил он, демонстрируя старику свой «иероглиф». – Ручаюсь, у вас на правом сгибе оно тоже имеется, только другой формы. Напоминает Фиту, букву старорусского алфавита…
Пан Янчевецкий молча ждал продолжения.
– Эта отметина появилась у вас, когда вам исполнилось десять лет. Я обзавёлся родинкой примерно в том же возрасте. И мы с вами, уважаемый пан Янчевецкий, в этом не уникальны. Кроме нас с вами, такими отметинами обладают ещё одиннадцать человек.
– Занятное совпадение, – проговорил планетолог. – Однако тринадцать, причудливой формы родинок на сгибе правого локтя ещё не повод подозревать их обладателей во внеземном происхождении. Вы не находите, молодой человек?
– Не повод, – согласился его собеседник, – но есть и другие, как вы говорите, занятные совпадения. Все тринадцать обладателей этих причудливых родинок родились в один и тот же день, а именно шестого октября две тысячи сто тридцать восьмого года…
Ежи приподнял седую бровь, осведомился:
– И вы – тоже, молодой человек? В таком случае вы на диво хорошо сохранились. На вид вам не дашь и сорока… Как вам это удалось, поделитесь опытом…
Дымок вежливо переждал этот взрыв старческого сарказма, потом сказал:
– Охотно поделюсь, пан Янчевецкий. Собственно, для этого я сюда и прилетел. Но прежде я хотел бы продолжить.
Старик благожелательно кивнул, ему уже стало любопытно. Они сошли с движущейся тропинки, уселись на губчатое сиденье парковой скамейки в узорчатой тени папоротникового дерева.
– Итак, – вновь заговорил Индеец приглушённым бархатным баритоном эстрадного чтеца, – двадцать первого декабря две тысячи сто тридцать седьмого года отряд Следопытов под командой Бориса Фокина высадился на каменистое плато безымянной планетки в системе ЕН 9173, имея задачей обследовать обнаруженные здесь ещё в прошлом веке развалины каких-то сооружений, приписываемых Странникам…
№ 04 «Свастика»
Ярко-голубое небо. Жёлтое ласковое солнце. Кварцевый песок. Аквамарин пологих волн. Белые паруса зданий. Экзотическая пестрота парков. Седовласые вершины далёких гор. Стройные загорелые тела на пляже. Легкомысленные наряды. Дети, играющие в прятки наоборот среди кустов-хамелеонов. Весёлая музыка на террасах многочисленных кафе. Разноцветные паруса на морском просторе. Парящие, будто птеродактили, дельтапланы. Одним словом – Курорт. Здесь не хотелось думать о делах. Все проблемы большого мира растворялись в этой жёлто-зелёно-голубой неге. Кувыркаться в тёплых волнах, танцевать под лёгкую музыку с красивыми женщинами, философствовать на вечерней зорьке с бокалом чего-нибудь освежающего в руке – что может быть лучше?
Томас Нильсон расположился в шезлонге под полосатым тентом, лёгкая ткань которого трепетала на морском ветру. Киберофициант без спросу принёс запотевший бокал с трубочкой и ломтиком лимона, нанизанным на краешек.
– Что это? – спросил Нильсон капризным голосом курортного завсегдатая.
– Джеймо, – ответствовал кибер и укатил.
Нильсон присосался к трубочке, лениво озирая пляж.
Он знал, что она здесь. Справочная санатория «Лазурная лагуна» охотно выдала информацию о настоящем местонахождении врача-бальнеолога Марии Гинзбург. И теперь осталось лишь определить, какое именно из сотен стройных и загорелых женских тел принадлежит сему почтенному медицинскому сотруднику? Знание того, что возраст почтенного сотрудника перевалил за девяносто, мало чем могло помочь Нильсону. За последние полвека геронтология шагнула столь далеко вперёд, что судить о возрасте человека по внешнему облику стало совершенно невозможно. Тем более – о возрасте женщины. Однако у Нильсона были основания полагать, что он узнает Марию среди прочих моложавых красавиц.
И ему повезло. Влекомая слабой гравитацией местной крохотной луны волна вынесла на берег высокую женщину. Она появилась из морской пены вполне буднично, оставляя в плотном песке неглубокие следы, на ходу отжимая густые чёрные волосы. Нильсон нажал на подлокотнике шезлонга несколько кнопок сервис-меню, и мгновение спустя рядом с ним материализовался свободный шезлонг, а киберофициант замер неподалеку с ещё одним бокалом охлажденного джеймо.
Когда Мария поравнялась с ним, Нильсон приглашающе помахал рукой. Врач-бальнеолог присмотрелась к незнакомцу, немного помешкала и опустилась рядом.
– Джеймо – напиток сезона! Рекомендую, – сказал Нильсон, подавая знак официанту.
Мария с благодарным кивком приняла бокал и откликнулась:
– Это напиток и прошлого сезона, и позапрошлого… Наши кулинарные гении редко балуют разнообразием.
– Постойте, – произнёс Нильсон. – Я попытаюсь угадать… Вы не отдыхающая, верно? Вы – постоянный сотрудник курорта.
– Угадали, – согласилась Мария. – Я медик, специализируюсь на санаторно-курортном лечении.
– И много у вас… э-э… больных? Или это врачебная тайна?
– Увы, – Мария вздохнула. – Не много. И это никакая не тайна. На курорт не прилетают лечиться, на курорт прилетают развлекаться. Поседеешь, пока соберешь статистику по особым бальнеологическим свойствам здешнего климата.
– Ну-у, вам до седины ещё далеко, – галантно ввернул Нильсон.
Мария усмехнулась.
– Благодарю за комплимент, – сказала она. – На самом деле мне далеко за восемьдесят. По меркам какого-нибудь двадцатого века, я дряхлая старуха.
Нильсон с откровенным любопытством окинул взглядом скульптурные формы собеседницы.
– Вы на себя клевещете, – проговорил он строго. – Вам не дашь больше пятидесяти.
– Могу я узнать, кому обязана удовольствием выслушивать столь изысканные комплименты? – осведомилась Мария.
Нильсон немедленно вскочил, дурашливо поклонился и представился:
– Томас Нильсон, бывший смотритель заповедника на Горгоне. В настоящее время – странствующий бонвиван, жаждущий общения.
Мария засмеялась.
– Искатель лёгкой поживы, – резюмировала она. – Молодой альфонс, соблазняющий скучающих пожилых леди на отдыхе.
Нильсон рухнул на колени, в комическом ужасе простирая руки.
– Умоляю! – взвыл он. – Не выдавайте! Моя жизнь в ваших
