Да и местность вокруг меня изменилась – кусты стали более густыми, дома и кипарисы оказались не на тех местах, что-то исчезло, что-то, наоборот, появилось. Дом позади меня стал каким-то другим. С крыш исчезли телевизионные антенны, да и сами крыши, до этого крытые железом или шифером, стали выглядеть как-то проще. Продолжалось все это «кино» минут двадцать, и я даже не успел толком испугаться.
Потом все неожиданно вернулось в прежнее состояние, и я увидел перед собой встревоженную маму. Оказывается, они с отцом в это время были в доме позади меня и в какой-то момент почему-то перестали видеть меня в окно. Сначала они не поняли, в чем дело, потом решили, что я вышел со двора и утопал дальше, к заросшему кустами склону, где было много интересного для малолетних обормотов вроде меня. Они меня позвали – я не отзывался. Тогда мама рванула меня искать и, едва выйдя во двор, наткнулась на меня на прежнем месте. Я с широко разинутым ртом стоял именно там, где они меня минут за пятнадцать до этого крайний раз видели в окно.
У мамули и папули, естественно, сразу отлегло от сердца. А когда я честно попытался рассказать им про все увиденное и особенно про корабль, они решили, что я накануне на солнце перегрелся или перекупался (все-таки накануне целый день на пляжу пробыли), и пропустили мои откровения мимо ушей.
В общем, на людях я про тот случай больше не вспоминал. Но для себя сделал некие «зарубки на память». И потом, когда стал немного постарше, почитал кое-какие книжки и понял, что я действительно увидел какую-то картинку из конца 1920-х или начала 1930-х годов. Например, то расположение домов в поселке, которое я увидел, могло быть только до 1941 года. Потом, во время войны и после, там много чего изменилось – в книгах (попался мне как-то некий старинный курортный справочник по тем местам). Тот корабль, несомненно, был одним из черноморских эсминцев типа «Новик» (а если точнее, тип «Счастливый» или «Фидониси» николаевской постройки), которые трудно с чем-либо спутать, «Фрунзе», «Дзержинский», «Незаможник», «Железняков» или «Шаумян». Больших, заметных издали, тактических номеров на бортах кораблей тогда еще не рисовали, а рассмотреть довольно мелкое название конкретного эсминца с такого расстояния без бинокля или подзорной трубы было точно нереально.
А автобусы-фаэтоны с откидным брезентовым верхом действительно обслуживали курорты в Крыму и на Черноморском побережье Кавказа, такие машинки встречались в тех краях вплоть до начала 1960-х годов, только те, последние, уже, естественно, были на базе «ГАЗ-51». Так или иначе я все-таки сумел понять, что это было неспроста.
Потом я «проваливался» еще несколько раз, но ненадолго и в пределах родного города. Я там даже не успевал толком сориентироваться. Помню только, один раз провалился на какие-то минуты (дело было перед 1 мая) и успел рассмотреть на нашем непривычно новом и чистом Дворце культуры имени Серго Орджоникидзе портреты членов Политбюро ЦК КПСС какие-то странные, незнакомые, с висящим в середине лысым и мордастым Н. С. Хрущевым… А дело было году в 1984-м, когда генсеком был Константин Устинович Черненко…
Ну а самый долгий мой «провал» (до нынешнего случая, естественно) случился, когда мне было неполных шестнадцать лет, в самом конце мая 1989 года. Получилась почти что история Красной Шапочки, только без серого волка и дровосеков. Послали меня родители среди недели одного в огород (лето, мне же все равно делать не хрен, я же на каникулах, так почему и не приобщиться к труду?). Для ягод еще был не сезон, просто требовалось полить грядки с клубникой и разной там морковью-петрушкой-свеклой, а также отвезти в огород кое-что довольно тяжелое, а именно – рулон толя, картонную коробку с гвоздями и шурупами и кажется что-то еще, точно уже не помню. Короче, взял рюкзак за плечи, сел в трамвай за пять копеек (а незадолго до этого трамвай стоил и вовсе три копейки – тогда до нашего огорода и заводов трамвай ходил, коммунизм, блин, проскочили и не заметили) и поехал.
Первая половина буднего дня, и в огородах, и в транспорте народу почти не было. Приехал без проблем, разгрузился, полил огород (тогда воду в наши огороды давали через день, а не как сейчас – два раза в неделю на полтора-два часа). Долго задерживаться там я не собирался, умылся и пошел обратно на трамвайную остановку, а тут сюрприз на мою голову – трамваи почему-то не ходят. Говорят, какая-то авария (да, ребята, при советской власти тоже не все было гладко, случались и подобные накладки), то ли обрыв контактной сети, то ли еще чего. Короче, никакой движухи.
Альтернативой для нас тогда была ходившая три раза в день по железнодорожной ветке до нефтеперерабатывающего завода электричка (она тоже уже лет пятнадцать как не ходит, якобы не выгодно, сейчас по тем рельсам только цистерны с нефтепродуктами с завода и на завод вталкивают-выталкивают), и до ее ближайшей платформы от нас было километра полтора (сейчас прямо через ту растрескавшуюся платформу кустарник пророс), это если идти вдоль трамвайных рельсов, или чуть ближе, если топать прямиком через «садовые товарищества».
Ну я, недолго думая, и потопал напрямки по идущей через сады-огороды узкой дороге (своих машин у народа тогда было мало, не то что сейчас, когда все дворы забиты этим штампованным железом – а все жалуются, что
