– К чему ты клонишь?
– Ты утверждаешь, что каждый раз, когда ты намереваешься потерять свою девственность, потенциальная партнерша тебя бросает. Почему? Ты вовсе не урод. Вероятно, не имеешь привычки хамить. Мне ты не хамил. Достаточно часто моешься. Было ли что-то в глазах Полли?
– Черт возьми, Лейни… В глазах…
Что-то изменилось в лице Полли. Казалось, она прислушивается к чему-то, слышному только ей. Ее глаза глядели мимо него или сквозь него…
– Что вы хотите от меня услышать? Она выглядела отрешенно, как будто погрузилась в свои мысли. А потом ушла.
– Была ли это потеря интереса внезапной? Она не…
– Лейни, да что ты возомнила? Что я нарочно ее отпугнул?
Мэтт вскочил с дивана. Это уже невыносимо; нервы – струны, растянутые на костяной раме, и каждая готова лопнуть. Никто еще так не лез в его личную жизнь! Он не мог себе представить, что женщина способна разделить с ним постель, сочувственно выслушать мучительные тайны, сформировавшие его душу, а потом вывалить все услышанное в ходе циничного обсуждения за круглым столом! Он ощущал себя разобранным на части в банке органов и отстраненно наблюдающим, как врачи перебирают его внутренности испачканными руками, непристойно комментируя его медицинскую и социальную историю.
И он хотел разразиться гневной отповедью, не стесняясь в выражениях, как вдруг обнаружил, что никто на него не смотрит.
Лейни уставилась в искусственный очаг; Худ глядел на Лейни, Гарри Кейн вернулся в позу мыслителя. Никто из них ничего не замечал, по крайней мере ничего в этом помещении. Лица у всех были отрешенными.
– Одна проблема, – сонно произнес Гарри Кейн. – Как мы собираемся освободить остальных, если нас осталось на свободе только четверо?
Он обвел взглядом невнимательную аудиторию и вернулся к самосозерцанию.
Мэтт почувствовал, как у него дыбом встают волосы. Гарри Кейн смотрел прямо на него, но, несомненно, не видел Мэтта Келлера. И с его глазами происходило что-то крайне необычное.
Мэтт наклонился, чтобы заглянуть в глаза Гарри Кейна. Так посетитель музея восковых фигур смотрит в глаза статуи.
Гарри подскочил, точно в него выстрелили.
– Откуда ты, к дьяволу, взялся? – Он уставился на Мэтта, словно тот свалился с потолка; потом сказал: – Хмм… О! Ты это сделал.
Сомнений не оставалось. Мэтт кивнул.
– Вы все вдруг потеряли ко мне интерес.
– А как насчет наших глаз? – Худ так напрягся, словно собирался на него наброситься.
– Что-то произошло. Я не знаю. Я как раз наклонился, чтобы приглядеться к Гарри, и тут, – Мэтт пожал плечами, – все прекратилось.
Гарри Кейн использовал слово, которое редактор непременно вычеркнет из этой книги.
– Внезапно? – сказал Худ. – Но я не помню, чтобы это произошло внезапно.
– А что ты помнишь? – спросил Мэтт.
– В сущности, ничего. Мы говорили о глазах… или о Полли? Точно, о Полли. Мэтт, этот разговор тебя раздражал?
Мэтт издал горловое рычание.
– Так вот почему ты это делал. Хотел стать незаметным.
– Возможно.
Худ оживленно потер ладони:
– Так. Теперь мы знаем: ты чем-то обладаешь и можешь это контролировать, причем подсознательно. Хорошо! – Худ превратился в профессора, окруженного не слишком умными студентами. – Есть у нас еще вопросы? Есть. Во-первых, какое отношение ко всему этому имеют глаза? Во-вторых, почему охранник в конце концов смог тебя подстрелить и отправить на хранение? В-третьих, зачем ты пользуешься этой способностью для отпугивания девушек?
– О Демоны Тумана! Худ! Нет ни одной разумной причины…
– Келлер! – Это прозвучало как спокойная команда. Гарри Кейн, глядя в пространство, опять вернулся к позе мыслителя на диване. – Ты сказал, что Полли выглядела отрешенно. А мы секунду назад тоже выглядели отрешенно?
– Когда забыли обо мне? Ага.
– А выгляжу ли я отрешенным сейчас?
– Вроде да. Минутку.
Келлер встал и прошелся вокруг Гарри, рассматривая его со всех сторон. Поза мыслителя: подбородок на кулаке, локоть на колене, хмурое лицо опущено, не двигается, глаза прикрыты… Прикрыты? Но ясно видны.
– Нет, не выглядишь. Что-то не так.
– Что именно?
– Твои глаза.
– Мы ходим вокруг да около, – сказал Гарри с отвращением. – Ну ладно, сядь и посмотри мне в глаза, ради Демонов Тумана!
Мэтт опустился на домашнюю траву и уставился в глаза Гарри. Никакого озарения. Что-то неправильно, но что?.. Он вспомнил Полли в пятничный вечер, когда они стояли, окруженные шумом и пихающимися локтями, и разговаривали лицом к лицу. Они временами прикасались друг к другу, почти случайно, задевали друг друга руками и плечами… Он ощутил, как горячая кровь пульсирует в шее… и внезапно…
– Слишком велики, – сказал Мэтт. – Твои зрачки. Когда человек действительно не интересуется происходящим вокруг, его зрачки меньше.
– А как насчет глаз Полли? – поинтересовался Худ. – Они были шире или у́же обычного?
– У́же. Очень маленькие. Такие же глаза были и у охранников, которые явились за мной нынче утром.
Он вспомнил, как изумились эти люди, когда он потянул цепи наручников, до сих пор не снятых с его рук. Мэтт не интересовал конвоиров; они просто расстегнули «браслеты» на своих запястьях. А когда посмотрели на него…
– Точно. Вот почему их глаза казались такими странными. Зрачки сузились в точки.
Худ облегченно вздохнул.
– Все ясно. – Он встал. – Ладно, пойду посмотрю, как там у Лидии с обедом.
– Останься.
Голос Гарри Кейна звучал тихо, но грозно. Худ расхохотался.
– Перестань кудахтать, – сказал Гарри Кейн. – Чем бы ни обладал Келлер, мы в этом нуждаемся. Излагай!
«Чем бы ни обладал Келлер, мы в этом нуждаемся».
Мэтт чувствовал, что надо протестовать. Он не хотел, чтобы Сыны Земли его использовали. Но теперь он не мог вмешаться.
– Это очень узкая форма телепатии, – начал Джей Худ. – И поскольку она узкая, вероятно, на нее можно рассчитывать серьезнее, чем на более привычные формы. – Он улыбнулся. – Нам стоит подыскать новый термин, слово «телепатия» не совсем подходит.
Трое остальных терпеливо ждали.
– Разум Мэтта, – продолжал Худ, – способен контролировать нервы и мускулы, которые расширяют и сужают радужную оболочку глаз другого человека. – Он улыбнулся, ожидая реакции.
– И? – спросил Гарри Кейн. – Что в этом хорошего?
– Вы не поняли? Да, похоже, не поняли. Это, между прочим, моя область. Известно ли вам что-нибудь о мотивационных исследованиях?
Трое отрицательно качнули головами.
– Эта наука давным-давно запрещена на Земле, поскольку использовалась в аморальных целях. Но до того выяснилось кое-что интересное насчет сужения и расширения зрачков. Если показать что-нибудь человеку и с помощью камеры измерить его зрачок, можно выяснить, насколько его интересует увиденное. Положите перед ним фото политических лидеров его страны – там, где есть две партии или больше, – и глаза расширятся при виде лидера предпочитаемой партии. Уведите его на час и поговорите с ним, убедите сменить политические взгляды – и его зрачки расширятся при виде другого лидера. Покажите снимки девушек – и зрачки среагируют на ту, которую он сочтет самой красивой. Он даже знать об этом не будет. Но ему покажется, что эта девушка питает интерес к нему.
Улыбаясь своим мыслям, Худ продолжал. Некоторые люди обожают
