Он говорил и говорил, не в силах отвести глаз. Взгляд выдавал его с головой – ну и пусть. Китти и так давно уже знает о его чувствах.
– Он тебе рассказывает обо мне? – спросила она.
– Иногда.
– А что любит меня, говорил?
– Много раз.
– А мне нет. Только что недостоин меня.
– Да, это у него тоже мелькало.
– Я вот что думаю. Все это из-за того проклятого дьепского пляжа.
– С чего ты взяла?
– По-моему, в тот день с Эдом что-то произошло. Я не знаю что. Он не говорит. Но впадает в ярость, когда его спрашивают о Кресте Виктории. Почему он такой, Ларри? Ведь столько людей говорят о войне. А он молчит. Что с ним там произошло?
– Со всеми нами что-то произошло. Такое трудно объяснить. Поймут только те, кто там был. Казалось, наступил конец света.
– Эд так думал? Что наступил конец света?
– Все это было глупо и бессмысленно. Одна огромная ошибка. Мы все это поняли, но Эд как с цепи сорвался. Рассвирепел настолько, что ему стало все равно, жить или умереть. Он даже не пытался защищаться. Думал, что погибнет следующим, но его очередь так и не пришла. Говорит, ему повезло. И по-моему, считает, будто не заслуживает такого везения. В глубине души он уверен, что должен был погибнуть на том пляже.
Китти молчала. Ларри осторожно подбирал слова, стараясь защитить ее от того отчаянного крика, что вырвался тогда у Эда в часовне: я хочу умереть. Как можно сказать такое Китти? Что он не хочет жить ради нее?
– Спасибо, – ответила она наконец. – Теперь мне легче.
– Но он должен сам с тобой об этом поговорить.
– Некоторые вещи не обсуждают.
«Но мы-то с тобой обсуждаем, – так и рвалось из Ларри. – Мы с тобой обсуждаем все на свете. Нет ничего, что я бы от тебя утаил».
– Для меня на пляже все было иначе, – внезапно признался он. – Я струсил на том пляже.
– О Ларри. Там всем было страшно.
– Я прятался. Спасал свою шкуру.
– Любой поступил бы так же.
– Нет. Там хватало храбрых людей. А меня среди них не было.
– Проклятый пляж. – Она улыбнулась.
Точно гора свалилась с плеч Ларри. Тяжесть, которую он таскал четыре года. Он раскрыл Китти свой позорный секрет – и она не отвернулась. Оказывается, для нее это не имеет значения. Сердце заливала любовь и благодарность – но о них, в отличие от стыда, лучше молчать.
Но его тяготила еще одна недосказанность. Он так и не смог признаться Китти, что Нелл ждет ребенка.
* * *Следующий день Ларри посвятил рисованию. Он устроился во дворе, поставив подрамник на изгородь. Памела некоторое время молча наблюдала, как он работает.
Пока он погружен в картину, его не терзают ни мечты, ни сожаления. И в этом главная радость: творчество позволяет сбежать от собственного робкого «я» в иное измерение. Там, в границах выбранного пейзажа, есть бесконечная сложность и непреодолимые преграды – зато его самого практически нет.
Подошла Китти, сказала, что ждет Джорджа с Луизой к обеду. Посмотрела на подрамник:
– Опять Каберн.
За обедом Луиза с любопытством расспрашивала о натурщице, что позирует обнаженной.
– Она уже этим не занимается, – ответил Ларри.
– Но вы по-прежнему встречаетесь? Может, пора уже устраиваться в жизни? Сколько тебе лет, Ларри?
– Двадцать восемь.
– Оставь парня в покое, Луиза, – вмешалась Китти.
– Ну, знаешь, есть пословица, – не унималась Луиза. – Ты не мужчина, если не посадил дерево, не вырастил сына и что-то еще, не помню.
Сама Луиза отчаянно пыталась забеременеть и ничуть этого не скрывала.
– Баба, пес и ореховый прут, – вставил Джордж, – станут тем лучше, чем больше их бьют.
– Что за ерунда? – фыркнула Луиза.
– Тоже старая английская пословица.
– Поразительно! Чего он только не припомнит!
* * *Ночью, лежа в постели, в той самой комнате, где спал летом сорок второго, Ларри думал о ребенке, который скоро родится, который действительно может быть мальчиком, сыном. Пожалуй, Луиза права. Ему еще предстоит стать мужчиной.
21
– Ну, как там твои друзья в Сассексе? – расспрашивала Нелл. – Все обо мне рассказал?
– Мы о тебе чуточку поговорили, было дело. Но секретов я не выдал.
Нелл вернулась из поездки уставшей и встревоженной. Ларри показал ей новые картины, но она, едва удостоив их взглядом, скользила прочь, кружила по комнате в забавном танце, прикуривала и чертила в воздухе круги сигаретой.
– Тебе никогда не казалось, что в мире слишком много искусства?
– Даже чересчур, – согласился Ларри.
– Ну и о какой чуточке вы там болтали, перемывая мне кости?
– О, Луиза меня пожурила за то, что я все никак не устроюсь.
– Как лабрадоры.
– А что лабрадоры?
– У моих родителей такой пес. Топчется и топчется по своему месту, пока устроится. – Она изобразила собаку, да так похоже, что Ларри рассмеялся:
– Нет, это уж точно не я.
– И как же ты оправдался?
– О, ну ты же знаешь разговоры за ужином. Серьезных ответов никто не ждет.
– Да, наверное.
Она прекратила танцевать и замерла спиной к Ларри, глядя в окно.
– Думаю, с Китти у тебя были разговоры посерьезнее.
– Случались, – признал Ларри.
– О чем вы беседовали?
– В основном об Эде.
– Ты говоришь с Китти об Эде?
– Да, – ответил Ларри.
Нелл замерла, будто боясь упустить хоть слово.
– Я сто лет знаю Эда. Временами он ведет себя странно.
– В каком смысле странно?
– Срывается гулять в одиночестве. Много времени проводит вне дома. Мрачноватый парень.
– А мне он показался интересным.
– Это правда. Он удивительный человек.
– Думаю, Китти не нравятся эти его прогулки в одиночестве, – заметила Нелл.
– Есть малость.
– Так ты об этом с ней говоришь?
Ларри подошел к ней, встал за спиной, обнял, поцеловал:
– Что все это значит? Ты ведь не ревнуешь к Китти?
– А стоит?
– Нет. Конечно нет.
– Почему – конечно? Она хорошенькая. Даже красивая. – Потому что она жена моего лучшего друга.
Нелл, напряженная и прямая, не отвечала на объятия:
– Я не слепая, Ларри. Я замечала, как ты на нее смотришь.
– Господи! – Он отступил. – И что это значит? Ты иногда правда глупости говоришь, Нелл.
– Ну, вот видишь, – бросила она, словно получив доказательства.
– Нет, не вижу. И что мне нужно увидеть? Что мне нравится смотреть на Китти? А почему бы и нет? Она мой старый друг. Как мне надо на нее смотреть? Злобно и сердито?
– Чего ты так заводишься?
– Потому что это глупости! Потому что меня бесит, что ты вообще говоришь о такой ерунде! И это ты! Человек, который всегда был выше подобной пошлятины. Сама на две недели уезжаешь с Юлиусом, и я не устраиваю тебе допрос, на кого ты там смотрела и с кем разговаривала.
– Устраивай, если хочешь.
– Не хочу. В наших отношениях мне нравится, что мы доверяем друг другу. Ты сама говорила. Мы не сажаем друг друга в клетку.
Нелл промолчала. Ларри почувствовал, что хоть и доказал свою правоту, хоть
