– То, что произошло прошлым вечером, – сказал Ларри, – было унизительно.
– Унизительно? Ты весьма неплохо поужинал, насколько я помню. Питер крайне любезно с тобой общался. Что здесь унизительного?
– В итоге ты ушла с ним.
– А ты остановил меня?
– Нет, конечно.
– Почему? Я так понимаю, тебе это не понравилось.
– Еще бы! – крикнул он.
– Так почему ты об этом не сказал?
– Хватит, Нелл. У меня есть гордость. Я не собираюсь трясти кулаками, когда этот человек только что заплатил за мой дорогой ужин.
– Значит, это мне нужно было ответить неблагодарностью на его любезность, да? Это мне нужно было сказать: «Прости, Питер, я пойду домой с Лоуренсом, потому что ему грустно»?
– Зачем ты вчера позвала меня с собой? К чему все это? Любому понятно, что он в тебя влюблен. Зачем меня в это мордой тыкать?
– Может, я хотела показать, что не принадлежу тебе.
– Ну, конечно, не принадлежишь, черт возьми!
– Тогда чего ты тут устроил, Лоуренс?
Она пристально глядела на него большими, взыскующими правды глазами. И он понял, что теперь должен сказать, что он чувствует на самом деле.
– Ты будешь матерью моего ребенка.
– А, – вздохнула она, – так вот в чем дело.
– Конечно, в этом. Это самое главное.
Нелл достала пачку сигарет и протянула Ларри, но тот покачал головой. Она прикурила, ее руки не дрогнули – это Ларри трясло. Потом глубоко затянулась и выдохнула, отворачиваясь:
– Значит, если бы не ребенок, ты бы не возражал?
– Я не знаю, – пробормотал он. – Нет, возражал бы.
– Знаешь, я кое-что поняла о тебе, Лоуренс. Ты никогда не проявляешь физической инициативы. Ты даже не прикасаешься ко мне, если я не начну первой.
Ларри почувствовал, как в груди снова становится тесно. Он попался в ловушку, из которой нет выхода. Возможно, она хочет, чтобы он сейчас к ней прикоснулся. Но Ларри парализован.
– Ты сам-то это понимаешь? – спросила она.
– Это не важно, – отмахнулся он. – Не в этом суть.
– О! А есть суть? Расскажи-ка.
– Суть в ребенке.
– Каком ребенке?
– Ребенке, которого ты родишь. В нашем ребенке.
– Нет никакого ребенка, – заявила Нелл. – Его больше нет.
Она продолжала курить, едва глядя на Ларри.
– Что? – спросил он.
– У меня был выкидыш. Просто я пока не собиралась тебе рассказывать.
Он уставился на нее, не в силах осознать услышанное.
– Ты не собиралась мне говорить?
– Но пришлось.
Это доходило до него с трудом.
– Почему ты не хотела говорить?
– Я думала, что, если не скажу, – ответила она убийственно просто, – ты будешь продолжать меня любить.
Он резко вдохнул:
– О Нелл!
Обнял ее и крепко прижал к себе – к горлу подступили слезы.
– О Нелл!
Его переполняли жалость, облегчение и чувство вины. Картина будущего снова изменилась, мир резко перевернулся и направляет его по новому пути. Нелл высвободила руку, чтобы погасить сигарету.
– Мне так жаль, Нелл, мне так ужасно жаль.
– Правда, милый? – Ее голос снова был нежен.
– Что случилось? Когда это произошло?
– Почти две недели назад.
– А как же твоя поездка?
– Не было никакой поездки. Прекрати задавать вопросы, милый. Это было чудовищно, но я говорю себе, что все кончилось.
– Бедная, бедная моя, милая. А еще я все усложняю. Надо было сразу сказать.
– Ну, теперь сказала.
Они отправились в постель, ища не любви, но успокоения. И лежали, свернувшись, в объятиях друг друга, как беспомощные младенцы. Тень ребенка, прожившего так мало, словно соединила их руки.
– Можем попробовать еще раз, – шепнул Ларри.
– А ты хочешь?
– Конечно, хочу. А ты нет?
– Я не уверена, что готова. Сможешь подождать?
– Да, смогу.
Она мудрее, чем он. Для Ларри разговор о другом ребенке – лишь способ утешить ее, выразить любовь. Для него «другой ребенок» – просто идея, а не реальность. Но этот ребенок будет жить внутри ее. Для Нелл он – нечто большее, чем проявление любви.
– Для меня главное, чтобы ты был свободным, – сказала она.
Поразительно, как она интуитивно понимала его переживания. Ребенок апеллировал к его чувству долга. И он предложил ей пожениться. Однако Нелл отдавала себе отчет – это предложение нельзя назвать по-настоящему добровольным. Теперь она вернула ему свободу. Он был пристыжен ее честностью и щедростью.
А потом он воспомнил, как Нелл протягивала руку, чтобы погладить ладонь Питера Бьюмонта в «Савой Гриль», и снова почувствовал смятение. Им определенно манипулировали, но зачем?
– Иногда я не понимаю, что с нами происходит, – сказал он.
– И не нужно, – ответила она. – Люди либо любят друг друга, либо нет.
– Я правда люблю тебя, Нелл. Я в этом уверен.
В эту минуту, окрыленный ее обещанием свободы, он легко мог сказать эти простые слова.
– Я тоже люблю тебя, милый, – шепнула она.
Некоторое время они молча грелись в объятиях друг друга, переполненные всем тем, что было сказано. Потом Нелл села на кровати, поправляя одежду.
– Я, пожалуй, пойду.
– Когда я снова тебя увижу?
Она поднялась, потягиваясь, как кошка. Потом повернулась к нему с улыбкой.
– Дорогой Лоуренс, – сказала она. – Мы можем увидеться, когда пожелаешь. Но знаешь, что я думаю, – только, пожалуйста, не сердись, – я думаю, что сейчас тебе стоит как следует и по-честному поговорить со своим другом Китти. Скажи ей все, что накопилось, и выслушай, что она скажет в ответ. Пока этого не случится, не думаю, что у тебя получится всем сердцем любить кого-то еще.
– Это неправда. – Ларри покраснел. – Нет, ты ошибаешься. Все совсем не так. Да и в любом случае, даже если это и так, какой в этом смысл? Она жена Эда.
– Она счастлива с Эдом?
Ларри смотрел на Нелл оцепенев. Она будто читала его тайные мысли.
– Я не могу этого сделать, Нелл.
– Ты большой любитель ничего не делать, да, Лоуренс? Но если тебе что-то нужно, придется ради этого постараться. Мало просто ждать, когда оно само приплывет к тебе в руки. Если тебе нужна Китти, скажи ей, и посмотри, что получится. А если не выгорит и ты решишь, что нужна тебе все-таки я, скажи мне, и увидишь, что получится.
Она поцеловала его в губы, долгим и нежным поцелуем, прежде чем уйти.
– Не будь таким трусишкой, милый. Кто не просит, тот ничего и не получает.
22
Зимой 1947 года снег на юго-востоке Англии пошел только в конце января и падал, пока не покрыл землю толстым слоем. Шоссе и железные дороги уже на второй день стали непроезжими, и Ларри, приехавшему погостить на выходные, пришлось задержаться.
В эти самые выходные они отправились кататься на санках. Тепло одевшись, пересекли опустевшее шоссе и пошли по тропинке к вершине холма Маунт-Каберн. Эд тащил сани, Ларри держал Памелу за руку, время от времени вытаскивая ее из сугробов. Сзади шла Китти: из-под шарфа и вязаной шапки виднелись только глаза и нос.
Небо было ледяным и прозрачным. Остановившись на гребне холма, они глядели на белоснежный мир, переводя дух после восхождения по глубокому снегу.
– Мир как новенький, – заметила Китти. – Ни морщинки!
– На самую вершину пойдем? – спросил Эд. – Ужасно хочется съехать по южному склону.
– Даже думать не смей, – остерегла его Китти.
Южный
