– Веду, – сообщил Паук.
Это он Франту, сообразил Трепач. Похоже, Паук успел понатыкать «глазков» в окру́ге или подключился к системе уличных камер. А может, запустил муху-дрона.
– Прямо… направо…
Трепач присел за мусорными баками, стараясь не тревожить пострадавшее колено. Ждать пришлось недолго. В первого брамайна – кажется, Суреша – он влепил два разряда из обоих «Коматозов» сразу. Брамайн рухнул замертво: во двор, лицом вниз. Увы, отставший напарник Суреша оказался расторопней – он захлопнул дверь, укрывшись от выстрелов. Трепач выругался сквозь зубы. Снаружи дверь была обита толстой жестью. Дерево или пластик не защитили бы Амрита от «Коматоза» – Трепач выставил парализаторы на разряд полной мощности.
Другое дело – металл.
Дверь приоткрылась – на пару сантиметров, не больше – в щели сверкнуло, и Трепач, охнув от боли в колене, едва успел укрыться за баками. У Амрита тоже нашёлся парализатор. Баки пластиковые, но если полные, защитят. Пятьдесят на пятьдесят, и это ещё смотря что внутри.
А не дай бог, пустые…
Меньше всего Трепачу хотелось ставить эксперимент на собственной шкуре. Он перевёл правый «Коматоз» в панорамный режим. Шанс? Хорошо, назовём это шансом. Оттолкнувшись от бака здоровой ногой, Трепач выкатился на открытое пространство, перевернулся на живот и до упора вдавил спуск правого «Коматоза», одновременно наводя на дверь левый. Попасть направленным лучом в узкую щель с первого раза он не рассчитывал. Но «размазанный» панорамный разряд – другое дело. Да, панорама не вырубает сразу. Наполняет мышцы тяжестью, замедляет движения, навевает сонливость…
И дарит возможность прицельной стрельбы из левого парализатора.
Он выстрелил четыре раза. Который из «острых» разрядов достиг цели, Трепач, природный левша, не знал. Это не имело значения: дверь распахнулась, наружу кулем вывалился бесчувственный Амрит, рухнув поверх тела своего напарника. Везунчик, хмыкнул Трепач. Морду не разбил. На всякий случай он всадил в брамайнов ещё по разряду – для верности.
– Засранка! – ругнулся Паук в ухе.
– Что? Кто?!
– В канализацию смылась! Я её потерял.
– Где вход? – отозвался Франт.
– Пятьдесят метров прямо. Теперь налево. За углом люк.
– Вижу. Спускаюсь.
Трепача обдало порывом горячего ветра. Он задрал голову к небу и увидел, как снижается аэромоб цвета мокрого асфальта. Подмога прибыла – как всегда, вовремя.
Контрапункт
Совет антисов, или Тёмное слово dāsîputra
И сильный Марути, сотрясший миры,Восстал на вершине могучей горы.Гора содрогнулась от ярости львиной,Сошли с неё тридцать четыре лавины,Воздвиглись стеной ледников колоннады,Низверглись в ущелья моря-водопады,Марути же с хохотом прыгнул, как бес,И взмыл до подбрюшья девятых небес.Летел он, стремительный, радости полный,А тень его снизу бежала по волнам,Летел он, достойный великой хвалы,Под ним океан гнал громады-валы,И всякая тварь, преисполнена страхом,Была пред Марути лишь грязью и прахом…Кирти Сагантара, «Сказание о Вайютхе»Часть IX, «Велет прыгает через океан».– Ну, не знаю, – сказал военный трибун Тумидус.
Он пошевелил пальцами ног, выражая своё отношение к ситуации:
– Чего вы так нервничаете?
В комнате было жарко. На Китте, райском курорте, есть сладкая парочка, которая всегда ходит рука об руку: адская жара и скверные кондиционеры. Трибун сидел на диване в одних трусах, смотрел в голубую рамку и тратил казённые деньги почём зря. Одеваться было лень, проще настроить блок гиперсвязи так, чтобы он в любом ракурсе показывал собеседникам только твоё лицо, и то не целиком. Лицо Гая Октавиана Тумидуса – орлиный нос, жёсткие складки вокруг губ, квадратный волевой подбородок – не оставляло у зрителя сомнений, что под лицом есть белоснежная сорочка, узкий галстук, китель, брюки, орденские планки, ботинки с тупыми носами и все остальные, положенные по уставу элементы формы ВКС Великой Помпилии.
В номере отеля Тумидус жил один, без соседей. Но в данный момент его одиночество выглядело очень условным.
– Ты не понимаешь, – сказала Рахиль Коэн, лидер-антис расы Гематр, объявляясь в рамке. – Ты не родился антисом. Ты не понимаешь, а я не смогу тебе объяснить.
– Попробуй, – предложил Тумидус.
Сказать про немолодую толстуху, похожую на скромную домохозяйку в перерыве между варкой супа и укладыванием детей в постель, а главное, про гематрийку, дочь расы, лишённой страстей, что она нервничает – такое мог сделать лишь человек, склонный к художественным гиперболам. На гиперболы военный трибун плевать хотел, но волнение Рахили чуял нутром, и это его беспокоило.
– Антис напал на пассажирский лайнер, – Рахиль сделала неопределённый жест руками. Видимо, это означало нападение. – Антис. Напал. На людей.
Каждое слово, отделясь от других, приобретало особое значение. Жаль, Тумидус не понимал, какое именно.
– Напал, – согласился он.
Про запрос, присланный в Совет ларгитасским управлением научной разведки, военный трибун уже знал. Он хотел напомнить Рахили, что ещё неизвестно в точности, антис это был или не антис, но передумал. Если Рахиль считает, что нападал антис, ей стоит верить. Рахили в большинстве случаев стоит верить, просто верить, потому что воспроизвести её расчёты, приведшие к выводу, и не свихнуться – выше человеческих сил.
– Впервые, Гай. Впервые за всю историю Ойкумены.
– Да, впервые. А я впервые вышел в открытый космос в большом теле, будучи в составе невиданного ранее феномена – коллективного антиса. Всё когда-то случается впервые, Рахиль.
– Напал, – повторила Рахиль. – На людей.
Она меня не слышит, понял Тумидус. Она не просто взволнована. У неё сейчас сорвёт крышу. Нервный срыв у гематрийки – последнее, что я хотел бы видеть.
– Ну, не знаю, – эту реплику он уже произносил. К сожалению, ничего лучшего на язык не подвернулось. – Когда Нейрам крушил наши эскадры под Хордадом, вы, антисы, не слишком переживали. И когда крушил под Михром – тоже. Или я просто не в курсе? Вы собирали Совет, очень беспокоились?
«С тех пор в моей жизни всё реже происходит возможное, и всё чаще – невозможное, – вспомнил трибун свою недавнюю речь перед курсантами. – Вы можете случайно вступить в дерьмо, и это послужит началом головокружительной карьеры. А можете вступить в дерьмо, и это будет просто дерьмо, без особых перспектив.» Разгром под Хордадом. Разгром под Михром. Участие антиса в обоих случаях. Ловкая переработка баталий курсантом Сальвием. Антис-инкогнито атакует лайнер. И вот опять: Михр, Хордад, только уже говорю об этом я. Дамы и господа, минуточку внимания: кажется, мы вступаем в дерьмо без перспектив.
– Рахиль, давай лучше я.
Гематрийку в рамке сменил брамайн: Кешаб Чайтанья, больше известный как Злюка Кешаб. Не было такой рамки, куда бы этот тощий как смерть великан, в зной и мороз разгуливавший в одной набедренной повязке, влез бы целиком. Даже лицо Кешаба помещалось в рамку лишь частью: ноздри, рот, подбородок.
Ноздри раздулись, рот приоткрылся:
– Это наш антис, – хрипло произнёс Кешаб. – Наш, брамайнский.
Приятный баритон, которым славился Злюка, куда-то исчез. Голос превратился в наждак, обдирающий слух до звона в ушах. Он разговаривает не со мной, догадался Тумидус. Он воспользовался мной – тем, кому надо объяснять – чтобы говорить о чём-то своём, важном. Проклятье, что с ними творится?!
– Это антис расы Брамайн.
– Это под вопросом, – откликнулась Рахиль. – Вероятность высока, но
