Она знала их всех. Аурика могла не помнить их по именам, она редко запоминала своих жертв. Но не так сложно было догадаться! Ее мир, мир, который придумала она и который должен был стать идеальным, они заполонили, как насекомые. Образы, давно стершиеся из ее памяти, появлялись вновь. Они, конечно, не обретали плоть и не могли дотронуться до ведьмы. Но то, что они получали четкую форму, уже было плохо.
Они не бросались на нее открыто, к такому она быстро привыкла бы. Беда в том, что они вели себя как самые настоящие призраки: таились и нападали только тогда, когда их меньше всего ждут. Это и мешало ее разуму справиться с ними.
Она не знала, когда очередное изуродованное существо проползет над ней по потолку, когда она увидит окровавленное отражение в зеркале… Аурика всегда наслаждалась убийствами. Они дарили ей власть, которая ни с чем не сравнится. Подмена жизни на смерть, создание трупа из живого существа – ведьме казалось, что ничего нет прекрасней. Она никогда не сомневалась и не терзалась муками совести, Аурика шла вперед, не оборачиваясь.
И вот теперь прошлое догнало ее и заставило обернуться.
– Я знаю, что это ты! – крикнула она, шарахнувшись от очередной тени в своей спальне. – Я доберусь до тебя, и тогда никакая смерть тебя не спасет, ты будешь умирать снова и снова!
Он не ответил; он никогда не отвечал. Но он изводил ее день ото дня, а спокойных ночей она и не помнила. Аурика даже хотела бросить этот мир, однако она не могла из-за Даны. Ей нужно было расправиться с невестой Огненного короля, иначе Плутон заставил бы ее пожалеть, что она родилась на свет.
Ей казалось, что благоразумней будет вообще разрушить этот мир, однако призрак не позволял ей это сделать. Тогда Аурика и убедилась, что это призрак: никакая энергия жизни не смогла бы так сопротивляться ее власти.
Она наконец догадалась, что произошло, как эта мразь прокралась в ее владения. Во всем была виновата Дана, будь она проклята! Она, по большому счету, и открыла врата для этого существа.
Заклинание договора со смертью связывало эту девицу с двумя мирами одновременно: миром живых и миром мертвых. Призвав такую магию, Дана будто удерживала дверь открытой, сама того не понимая. Поэтому когда Аурика утянула ее сознание в иллюзорный мир, этим воспользовался кто-то из мертвецов, просочившийся за ней.
Конечно, такое не каждый смог бы провернуть. Чтобы преодолеть завесу смерти, нынешний призрак должен был обладать колоссальным даром при жизни, остатки которого навсегда были связаны с его душой. Кроме того, он наверняка был лично знаком или с Аурикой, или с Даной. В мире призраков, обнаженных душ, потерявших плоть, чувства и эмоции играют особую роль. Они – канаты, привязывающие призраков к живым.
Сначала Аурика даже не знала, кто он: ее враг или хранитель Даны. Но теперь-то все стало очевидным! Он знал о ней все. Он видел всех, кого она убила, и призывал сюда их образы. Он был ее судьей, припомнившим ей все преступления ее жизни, и эта мысль приводила Аурику в ярость.
Она привыкла быть госпожой. Все вокруг, и живые, и мертвые, призваны были служить ее воле. Если она когда-то убила этого типа, почему он не мог просто остаться в могиле?! Все, тебя нет, ты проиграл – смирись!
Но он почему-то не смирился. Он выматывал Аурику, как охотничий пес выматывает добычу, загоняя ее к охотнику. Изначально ведьма еще пыталась сосредоточиться на Дане и не обращать на призрака внимания. Однако он становился наглее.
Он словно обесценивал ее достижения, саму ее жизнь! Никто никогда не помогал Аурике Карнаж, даже близкие люди только и делали, что ставили ей палки в колеса. Но она не позволила их зависти и замшелым законам ведьм остановить себя. Она забралась на вершину, пусть даже по головам. Ей было все равно, что там о ней говорят другие, она могла собой гордиться!
Однако кровавые призраки, наполнявшие ее иллюзорный мир, нагло превращали ее успех в серию преступлений, а не подвигов и завоеваний.
– Ты не защищен от меня, – процедила Аурика сквозь сжатые зубы. – Твоя власть не вечна, она скоро закончится! Я знаю, как от тебя избавиться!
Она действительно знала. У существ, не имевших плоти в мире живых, сохранялась сильная связь со словом, которое их определяло, – с их именем. О, если бы она узнала это имя! Оно бы все изменило.
Аурика заставила бы это существо выйти на свет, призвала его, а потом уничтожила снова – как наверняка уничтожила когда-то. Или нет, можно унизить его еще больше… Она заставила бы его смотреть, как она расправляется с Даной. Эта выскочка не сможет прятаться за договором со смертью вечно! Ведьма собиралась довести ее до такого страдания, что она сама захотела бы умереть. Это видел бы и призрак, он сам проводил бы в мир мертвых ту, кого всеми силами пытался спасти.
Какая чудесная это была бы месть… Аурика доказала бы всем мирам, живым и мертвым, что она непобедима!
Увы, пока имя ускользало от нее, привычка презирать своих жертв, отказывая им даже в памяти, сыграла с ней злую шутку. Она знала, что связь с именем работает в две стороны: призыв может как уничтожить призрака, так и усилить его власть. Аурика боялась этого. Если Дана каким-то чудом вспомнит имя раньше нее, она даст своему защитнику огромную власть!
Нет, она не может вспомнить, не должна. Ведь она, скорее всего, даже не знала это существо при жизни…
И все равно Аурике нужно было торопиться. Потому что она, окруженная тенями собственного прошлого, понятия не имела, сколько еще она выдержит.
Глава 17. Единое целое
Амиар прекрасно знал, что каждый из его союзников переносит свою боль, как тяжелую болезнь, на ногах – молча, без жалоб. Близнецы толком не отдохнули и отказались от этого, готовые помочь ему. Цезарь едва залечил свои раны и, по-хорошему, ему следовало бы пару дней отлежаться, а он себе и часа
