Она только сейчас поняла, что даже тогда думала о правилах. А что делать? Привычку, созданную целой жизнью, так просто не перечеркнуть.
Но у нее должно было получиться! Она поняла свои ошибки и стремилась исправить их. Разве этого недостаточно? Это не дает ей никаких прав?
Очевидно, нет. Хиония знала, что последние моменты перед смертью дают шанс оценить все, что удалось сделать. А она сделала куда меньше, чем хотелось бы! Она с горечью признавала, что уходит одинокой, никому не нужной, и это имело гораздо большее значение, чем ее заслуги перед кланом.
Хорошо, что она была правительницей, но Роувена, которому выпала честь стать полководцем в дни войны, запомнят куда лучше, чем ее, руководившую семьей в скучное мирное время. Нет, в свете подступающей смерти ее карьера казалась Хионии не таким уж большим достижением. Она думала о том, что не сумела стать хорошей матерью и бабушкой, не сумела полюбить детей, рожденных от нелюбимого мужчины, так, как они того заслуживали. Да она никого по-настоящему не любила! Она надеялась, что второй шанс исправит и это. Но вот он закончился – вторые шансы, оказывается, не так уж хороши, нужно держаться за первый.
Асфодельские равнины уже исчезли – теперь они были отдельными осколками мира, потерявшими точку опоры. Они падали, и Хиония почувствовала, что отрывается от земли, потому что она была куда легче, чем махина под ней. Куски кластера летели вниз и дробились, ломались деревья, рассыпались на отдельные ветви кустарники. Колдунья не знала, что именно ее убьет. Может, падение на землю внешнего мира, может, камни в воздухе, может, острая ветка пробьет ей грудь… Какая разница? Исход все равно один.
Она устала. Хиония не могла больше сражаться, потому что чувствовала себя пустой и бессмысленной. Ничего, сейчас все закончится…
Она ожидала боли, но почувствовала то, к чему была совсем не готова. Две сильные руки поймали ее в воздухе, удержали – причем удержали бережно, как жених держит невесту, а не как хищник хватает добычу! Кто-то осторожно прижал ее к себе, воздух вокруг нее очистился от пыли, шум разрушающегося мира затих.
Что это, неужели конец? Она все-таки умерла, да так быстро, что не заметила, как это произошло? Теперь она в ином мире, и ее встретил кто-то из мертвецов – тех самых близких людей, которых она потеряла и оплакала. Но если так, почему она еще чувствует свое усталое тело?
Ничего не понимая, Хиония открыла глаза и увидела лицо того, кто держал ее. Удивление колдуньи лишь возросло.
– Ты?.. – прошептала она.
– Я, – кивнул он. – Давно не виделись, правда? Я бы сказал, сколько, но я не считаю время. Когда ты бессмертен, оно не очень-то нужно. Не в обиду тебе будет сказано, повелительница времени.
Пока шла битва, в Асфодельских равнинах не было никого, кроме нее и Хель, Хиония не сомневалась в этом. Конечно, поднятый ими шум могли услышать, а уж разрушение кластера сложнее не заметить, чем заметить! И все равно, из всех обитателей кластерных миров, он был последним, кого она ожидала встретить здесь.
Его невозможно было не узнать. Высокий и стройный, он обладал скорее телом гимнаста или танцора, но никак не воина, и, глядя на него, невозможно было угадать ту силу, что скрывается в нем. Его кожа мерцала едва уловимым жемчужным сиянием, его волосы, напротив, были такими темными, что поглощали свет, а его глаза таили в себе перламутровые переливы далеких звезд, о которых на Земле просто не знали. Все это было чертами древнейшего рода нефилимов, существ, которым по капризу природы была подарена целая вечность. Этот дар, как часто бывает, с годами обесценился, и чем старше был нефилим, тем меньше чувств оставалось ему доступно, тем меньше радости приносила ему жизнь.
Суорин Микаэль не стал исключением. Он жил так долго, что все видел и все познал. Ему стало так скучно, что он добровольно покинул кластерные миры, запер себя в убежище для таких же скучающих монстров, как он сам.
Там Хиония и познакомилась с ним, узнала случайно – и была поражена красотой этого создания. Она только-только вернула себе молодость и собиралась насладиться всеми преимуществами юного тела. Они с Суорином провели вместе ночь, позже он помог ей освободиться из плена, да и сам остался в кластерных мирах. Он уже не готов был хоронить себя заживо, и Хиония втайне надеялась, что это из-за нее, что он почувствовал нечто большее, чем удовольствие от той ночи.
Но если так, он должен быть вернуться к ней, он мог бы ее найти, с его могуществом это было даже слишком просто! А он не пришел. Хиония видела этому лишь одно объяснение: не хотел. Война утомляла его, и Хиония, очевидно, не была достаточной причиной преодолеть эту меланхолию. Она смирилась – заставила себя смириться и перестала ждать.
Так почему он здесь, сейчас?..
– Ты настоящий? – прошептала она. Губы, покрытые запекшейся кровью, едва двигались.
Она не знала, что он чувствует, совершенное лицо нефилима оставалось бесстрастной маской. Но он прижимал ее к себе, а его магия закрывала их невидимой стеной. Мир вокруг них продолжал рушиться, однако им это больше не угрожало.
– Да, – кивнул Суорин.
– Но… как?
– Не думай об этом пока, ты слишком слаба, тебе нужно отдохнуть. Не беспокойся, – он впервые улыбнулся ей. – Я тебя больше не оставлю.
Хиония по-прежнему ничего не понимала, но она уже и не надеялась – не в том состоянии была. Усталость наконец взяла свое, но, теряя сознание, колдунья не боялась, что погибнет.
* * *Они были везде.
Ее разум, сильный, волевой, пытался защитить ее, строил преграду за преградой, но это не помогало – по крайней мере, не так, как она надеялась. Аурика знала, что они не настоящие, они даже не призраки, а лишь иллюзия призраков. Но этого все равно было недостаточно, чтобы
