Сырой ветер гулял по равнине, на сотни миль разнося влагу тающих снегов и льда и пробирая до костей.
Первоначальное сообщение инспектора Бовуара было кратким. В академии умер человек. Ни кто. Ни как. Бовуар даже не намекнул на убийство, хотя тот факт, что на место происшествия вызвали ее, главу отдела по расследованию убийств, сам по себе говорил о многом.
Еще она знала, что жертвой стал не коммандер Гамаш. Бовуар сказал бы ей об этом, если не словами, то интонациями голоса.
Когда Изабель Лакост села в машину (за рулем сидел один из агентов полиции, а сзади ехал фургон с криминалистами), Бовуар позвонил ей еще раз.
– Расскажи мне, что ты знаешь, – попросила она.
Жан Ги не смог сдержать улыбку. Понимает ли Изабель, что она в точности повторяет слова, которыми старший инспектор Гамаш начинал каждое расследование убийства?
«Расскажите мне, что вы знаете».
Он рассказал ей, что знает, а она слушала и делала пометки в своем блокноте. Потом отложила блокнот и стала просто слушать.
– Убийца? – спросила она, когда он закончил.
– Никаких следов, – ответил Бовуар. – Кадеты и персонал в столовой. Академия заперта, сейчас всех пересчитывают по головам.
– А тело?
– С ним коммандер Гамаш – ждет врача. Он запрет дверь и будет ждать тебя, после того как получит подтверждение смерти.
– Я позвонила коронеру. Она тоже скоро появится.
– Bon. Первая проверка показала, что отсутствующих нет и очевидных подозреваемых тоже. Никого с пятнами крови на руках.
Это была не шутка. Кровь на руках убийцы не могла не остаться. И не только кровь. Приставить вот так пушку к виску Ледюка и выстрелить…
Бовуар допросил ночную охрану и персонал, но не слишком пристрастно. Только чтобы выяснить, видели ли они что-то такое, что требует немедленных действий.
Они ничего не видели.
Отсюда следовал естественный вывод.
Убийца не выходил и не входил. Потому что уже был внутри, скрывался в стенах академии.
Изабель Лакост шла рядом с Жаном Ги Бовуаром по пустынным коридорам. Криминалисты шагали следом, стуча каблуками по мраморному полу.
Изабель впервые приехала в новую академию, и все здесь вызывало ее любопытство. До нее доходили слухи об излишествах. О том, что проект далеко вышел за рамки бюджета.
Раздавался и тихий шепоток об откатах, взятках, липовых контрактах. Но ничего доказательного. Скорее всего, по той причине, что полиции и правительству Квебека потребовалось разбирать завалы более существенные и насущные.
Но теперь эти кучи merde находились под контролем. Те, кого поймали за руку в связи с коррупционным скандалом в полиции и правительстве, умерли, были посажены или уволены. И, как подозревала Изабель, луч прожектора медленно перемещался к академии.
Не поэтому ли Арман Гамаш возглавил ее?
Не это ли стало причиной сегодняшнего преступления?
Она поняла, что связала между собой два факта, и решила остановиться. Слишком рано делать какие-то выводы.
Они свернули за угол и увидели мужчину, стоящего возле двери. У его ног валялся поднос, битое стекло и фарфор.
Подойдя ближе, Изабель Лакост узнала его.
Не Арман Гамаш. Это был суперинтендант Бребёф. Она проверила себя еще раз. Точно Бребёф, только постаревший. И уже не суперинтендант. Хотя она привыкла видеть его в той, прежней роли – автоматическая реакция, так сказать. Старые привычки. Очень опасные. Как и сам он.
Бребёф стоял в одиночестве посреди широкого коридора и казался потерянным или брошенным.
Изабель чувствовала, что отвращение в ней нарастает с каждым шагом. Она не думала, что это отражается на ее лице, хотя могло и отразиться. Бребёф чуть подался назад и кивнул ей, но руки не предложил. Видимо, опасался, что она ответит отказом в присутствии такого количества свидетелей.
– Старший инспектор Лакост, – сказал он. – Какое ужасное дело.
– Да.
Он сильно постарел за те несколько лет, что она не видела его. Лакост знала, что прежний суперинтендант Квебекской полиции – ровесник Гамаша, но теперь он казался ей лет на десять – пятнадцать старше. Хотя он никогда не отличался крепким сложением, в нем чувствовалась какая-то жилистая жизненная сила, которой многие восхищались. Включая и Изабель.
Но теперь он казался высохшим. Выжатым.
– Коммандер Гамаш внутри, с телом.
– Я так и думала, – сказала старший инспектор Лакост. – А вы почему здесь?
Он слегка ощетинился, но только слегка. Инстинктивная реакция влиятельного прежде человека.
– Месье Гамаш попросил меня вызвать доктора академии. Я вызвал. Доктор подтвердил смерть профессора Ледюка.
– Доктор все еще в комнате?
– Нет, он подтвердил смерть и сразу же ушел.
Изабель Лакост продолжала смотреть на него, а ее команда стояла сзади с инструментами наготове.
Те, кто знал, кем этот человек был прежде, не скрывали любопытства.
Бребёф расправил плечи, но стал выглядеть еще более жалким. И Изабель показалось, что он знает, какое впечатление производит. И делает это намеренно.
А намерение было очевидным.
Всегда проще, даже естественнее, отмахнуться от тех, кто выглядит жалким. Не принимать их всерьез и определенно не видеть в них угрозу. Возникает вполне объяснимое желание избавиться от их общества. Жалкие люди легче становятся жертвой жизненных перипетий. И если вы стоите рядом с таким человеком, то тоже можете стать жертвой. Принимаете на себя сопутствующие риски.
– Я остался на случай, если ему что-нибудь понадобится, – сказал Бребёф.
И на ее глазах Мишель Бребёф превратился в нечто иное. Не опозоренный человек, а любимый некогда старый приятель, ожидающий внимания хозяина. Улыбки, дружеского похлопывания по плечу. Даже пинка.
Чего угодно.
Бребёф очень тонко давал понять, что видит себя преданным слугой, а Гамаша – жестоким хозяином. На Изабель это не произвело впечатления. Она знала правду. Однако подозревала, что кто-нибудь может купиться.
– А это что? – Она показала на поднос, тост и битое стекло.
– Тело нашел один из кадетов, – сказал Бовуар, шагнув вперед, чтобы ответить на вопрос. – Он уронил поднос. Мы не стали его трогать.
– Возьму образцы, – сказал один из криминалистов, чем и занялся.
Другой стал снимать отпечатки пальцев и образцы ДНК с дверной ручки, третий принялся фотографировать. А Лакост задумалась о трансформации, произошедшей с Мишелем Бребёфом.
Леопард не может поменять рисунок пятен на шкуре, но прежний суперинтендант никогда не был леопардом. И тогда, и теперь он был и будет хамелеоном.
Когда криминалисты закончили, она перешагнула через поднос, с облегчением покидая общество Бребёфа. Мертвое тело было предпочтительнее живого Бребёфа.
Хотя Изабель Лакост была готова к тому, что ей предстоит увидеть, насильственная смерть продолжала удивлять ее. И она явно удивила Сержа Ледюка.
Глава двенадцатая
– Доктор академии подтвердил смерть, – сообщил Гамаш, отошедший к стене, когда криминалисты принялись за работу.
– Насколько я понимаю, ситуация очевидная, – сказала Лакост.
Она стояла рядом со своим бывшим начальником, а Бовуар занял место по другую сторону от Гамаша. Стоять вот так, бок о бок с Арманом Гамашем, по-прежнему казалось естественным. Безопасным. Хотя в этом ощущалась легкая ностальгия. Все
