Деталь незначительная, но красноречивая. А старший инспектор Лакост знала, что убийства вырастают из маленьких, почти невидимых вещей. Они редко становятся следствием какого-то одного весомого события и гораздо чаще происходят в результате накопления мелких обид, оскорблений, вранья. Царапин. Пока последняя рана не оказывается роковой.
Лакост посмотрела на молодого кадета Смайта, который только что пытался сделать вид, что он не англо. А теперь она воспринимала новые волны, исходящие от него.
«Он гей», – с беспокойством подумала она.
Гей – нормально. Англо – нормально. Англо и гей – нормально. Англо, гей и в академии – тут уже возникали вопросы. Неудивительно, что молодой человек инстинктивно пытался что-то скрыть.
Она посмотрела на Гамаша, который, все еще в халате и пижаме, удобно устроился в эймсовском кресле. Обратил ли он внимание на эти обстоятельства? Наверняка обратил.
– Кадет Смайт учится в моем классе, – сказал коммандер. – Иногда он приходит на приемы сюда, в эту квартиру.
– Oui.
– Расскажите нам, что случилось, – попросила Лакост обыденным тоном.
– Я нес профессору Ледюку его утренний кофе с тостами. Постучал, а когда он не ответил, подергал за ручку. Дверь оказалась не заперта, и я ее открыл.
Такое начало породило сразу несколько вопросов, но Лакост отложила их на потом.
– Я, конечно, сразу его увидел.
Он снова покраснел от усилия совместить все это. Сдержать эмоции и тошноту.
– Что вы сделали после этого? – спросила Лакост.
– Я отскочил назад и стал звать на помощь. – Он посмотрел на коммандера. – И уронил поднос.
– Естественно, – сказал коммандер. – Я бы сделал то же самое.
– Вы входили в комнату? – спросила старший инспектор Лакост.
– Нет.
– Ни чуть-чуть? Ни на пару шагов? – не отставала она, давая понять, что если он и вошел, то ничего страшного.
Но кадет отрицательно покачал головой. Меньше всего хотелось ему входить в ту комнату.
– Почему вы несли кофе профессору Ледюку? – спросил Бовуар.
– Мы делаем это каждое утро. Меняемся с Амелией Шоке. Через неделю.
Гамаш пошевелился в кресле и вздохнул.
«Он удивлен», – подумала Лакост.
– Вы знаете, что коммандер Гамаш, вступив в должность, отменил правило, согласно которому новички приносят преподавателям кофе? – спросил Бовуар.
– Профессор Ледюк сказал нам об этом, но добавил, что такова традиция. Что это помогает сохранять уважение, порядок и иерархию. Он сказал, что традиции Полицейской академии сложились не просто так и что важно их беречь.
Натаниэль явно не понимал, что его слова оскорбляют коммандера Гамаша. Еще одна маленькая, но красноречивая деталь. Но больше всего это говорило о Серже Ледюке и его презрении к новому коммандеру.
И о готовности Ледюка навязывать свое мнение кадетам.
Бовуар не смотрел в сторону Гамаша, но наблюдал за ним краем глаза. Лицо коммандера снова выражало спокойное внимание. Однако поза изменилась, стала более напряженной.
– Не все традиции хороши, – сказал Бовуар. – А эта конкретная традиция принижает достоинство новичков. Вы – будущие агенты, а не слуги. Я ненавидел такой порядок, когда был первокурсником. Меня заинтриговало, что вы не разделяете мое мнение.
– Профессор Ледюк сказал, что мы с Амелией специально отобраны.
– А он не объяснил, что в вас такого особенного? – спросила Лакост.
– Мы самые многообещающие.
– Понятно, – сказала она.
Лакост взглянула на Гамаша, но он покачал головой, показывая, что у него нет вопросов, хотя слушал внимательно и не сводил глаз с молодого человека.
– Дверь в квартиру профессора Ледюка была отперта, – заговорила Лакост. Завибрировал ее айфон, но она проигнорировала его. – Вам это не показалось необычным?
– Нет. По утрам он часто первым делом отпирал ее, чтобы мы могли войти.
– Что вы делали, войдя внутрь? – спросила Лакост.
– Ставил поднос и уходил.
– А если видели его? – спросил внезапно Гамаш.
– Он меня благодарил, и я уходил.
Старший инспектор Лакост быстро прочитала полученное сообщение и встала.
– Merci, кадет Смайт. – Она обратилась к Гамашу и Бовуару: – Доктор Харрис уже здесь. Вы со мной?
– Думаю, мне сейчас самое время принять душ и переодеться, – сказал Гамаш. – Я буду через несколько минут.
Он повернулся к Натаниэлю:
– Подождите, пожалуйста, здесь. Налейте себе кофе, если хотите. – Он показал на кофеварку и графин с водой на приставном столике. – Я скоро.
Лакост и Бовуар оставили Натаниэля готовить кофе, а коммандер Гамаш направился в спальню и закрыл за собой дверь.
Немного погодя он появился посвежевший и побритый, в костюме и галстуке. Увидев коммандера, Натаниэль вскочил на ноги.
Гамаш махнул рукой, усаживая его на место, налил себе кофе и присоединился к кадету.
Солнце уже взошло, осветив неприветливый мартовский ландшафт. Через высокое окно можно было увидеть снежные заплатки на серой прошлогодней траве. Месяц назад здесь все сверкало свежей белизной, пересеченной в нескольких местах лыжней и снегоходами. Еще месяц – и сюда придет весна с дикими цветами и набухшими почками на деревьях.
Но в теперешнем виде этот пейзаж вполне сгодился бы для фильма про зомби. Про живых мертвецов.
– Итак, кадет Смайт, что еще вам удалось узнать про карту? – спросил Гамаш.
Он задал вопрос на безупречном английском с едва заметным британским акцентом, показывая на карту, висящую на стене.
Натаниэль, не ожидавший такого вопроса и на таком языке, снова покраснел.
– Pardon? – переспросил он по-французски.
Гамаш улыбнулся:
– Против английского нет возражений. Если вы обманываете себя, то разве когда-нибудь сможете поверить другим? Я спросил вас о карте. Вы и три других кадета проводили разыскания по ней.
– Мы приостановили расследование, – сказал Натаниэль по-французски. – Совсем зашились с домашними заданиями.
Они оказались в странной ситуации, случавшейся иногда в Квебеке, когда франкоязычные говорили по-английски, а англо говорили по-французски.
– Что вы сделали с вашей копией? – спросил Гамаш.
– Копией карты? Не помню. Наверное, лежит где-то в моих бумагах.
Коммандер Гамаш наклонился вперед, вторгаясь в личное пространство кадета Смайта.
– Я спрашиваю не для того, чтобы завязать разговор, молодой человек. Все, о чем я спрашиваю, имеет цель, а сейчас – больше, чем всегда. Это расследование убийства, а не болтовня за чашкой кофе.
– Да, сэр.
Натаниэль перешел на английский, его глаза широко раскрылись.
– Хорошо. Давайте попробуем еще раз. Что вы сделали с вашей копией карты?
– Я не знаю. – Взглянув на коммандера, он опять покраснел. – Я правда не помню. Не думаю, что я ее выбросил. Наверное, она у меня в столе в спальне.
– Пойдите и найдите ее, пожалуйста, – сказал Гамаш, вставая. – Но у меня есть еще один вопрос.
– Да?
– Вы когда-нибудь заходили в спальню профессора Ледюка?
– Что вы имеете в виду?
– Вы знаете, что я имею в виду, кадет. Здесь нет вашей вины. Нет нарушения закона, ни нравственного, ни уголовного. По крайней мере, с вашей стороны. Однако мне нужно знать.
– Нет, сэр. Я никогда не заходил в его спальню.
Гамаш пристально посмотрел на молодого человека, лицо которого полыхало огнем.
– Каковы были ваши отношения с профессором Ледюком?
– О чем это вы?
– Я знаю, вы боитесь. И у вас есть все права охранять свою частную жизнь, в особенности здесь.
