И теперь до них донеслись другие звуки. Стук. Звон. Бряцание.
Литавры.
Лес отвечал им музыкой.
Час спустя они вошли в бистро и вручили Оливье два металлических ведерка.
Он настороженно заглянул в них и улыбнулся.
– Ведерки с кленовым соком. Где вы их взяли? – Восхищенный, он поставил их на пол. – Таких настоящих ведер теперь и не увидишь. И они полные.
– Сок из большинства других ведерок мы перелили в эти, – сказал Натаниэль.
– Мы решили, жалко будет, если пропадет, – сказала Амелия. – Нашли их в лесу около Стропил.
– Вы обнаружили деревню?
Они кивнули.
Позади Оливье у огня сидела Рут. Она подняла руку и, когда кадеты помахали ей, приветственно выставила вверх палец.
– Она понимает, что это значит? – шепотом спросил Натаниэль у Оливье.
Оливье рассмеялся:
– Можешь не сомневаться. А ты?
– Ну, это означает…
– Это означает, что вы ей нравитесь.
Жак и Хуэйфэнь тоже сидели в бистро за столиком, который теперь считался кадетским, пили горячий шоколад и разглядывали карту. Они кивнули кадетам-первогодкам.
Но Амелия и Натаниэль с дружеским «bonjour» прошли мимо них к столику Рут.
– Я бы предложила вам присесть, но не хочу, – заявила Рут.
Натаниэль поднял руку и медленно распрямил средний палец. Он никогда никому не показывал этот жест. Хотя и хотел. Много-много раз. Никогда не показывал. И вот сделал это в первый раз, в отношении старой женщины.
Он не думал, что тут есть причина гордиться собой, и все равно показывал ей палец. Хотя ужас волнами накатывал на него.
Роза, сидевшая на коленях Рут, пробормотала: «Фак, фак, фак».
И Рут рассмеялась:
– Да какого черта. Садитесь. Только ничего не заказывайте.
Они сняли мокрые куртки и повесили на гвозди у огня, потом чуть подвинули свои стулья к теплу. Рут наклонилась к кадетам и рассмотрела их. Вымокших, промерзших до костей. Но счастливых.
– Вы нашли Стропила, – сказала она, и они кивнули. – А могилу вы нашли?
Клара и Мирна поехали с Рейн-Мари в историческое общество в Сен-Реми. Секретарь подтвердила, что была проведена очень успешная ретроспектива об участии региона в Великой войне.
– Тогда, может, вы мне скажете, где все эти материалы? – спросила Рейн-Мари.
– Мы же отдали их вам, – удивилась пожилая квебекская волонтерша.
– Вы дали мне много коробок, – подтвердила Рейн-Мари. – И большинство из них я разобрала, но не нашла ни одного документа о Первой мировой войне.
Женщина явно подозревала Рейн-Мари в том, что она либо потеряла, либо украла коробки. И Рейн-Мари вдруг поняла, что она и сама примерно так же глядела на научных сотрудников, когда те заявляли, что не могут найти какие-то материалы, хотя она была уверена, что они лежат там, где и должны лежать.
Она посмотрела в это вежливое, подозрительное лицо и улыбнулась:
– Я знаю, это кажется невероятным, но я правда искала, и там ничего нет.
– Мм. – Женщина откинулась на спинку пластикового стула. – Куда же они могли деться?
Она задумалась. Рейн-Мари ждала. Клара и Мирна убивали время, разглядывая постоянную выставку в большой комнате позади стола волонтерши. Там была одежда, фотографии, карты.
– Смотри-ка, эта подписана, – сказала Клара. – Тюркотт.
– И год. Тысяча девятьсот девятнадцатый.
Они ясно увидели Сен-Реми, процветающий лесозаготовительный городок, и Уильямсбург, и даже Стропила. Еще не перекрещенные в Нотр-Дам-де-Долёр.
А Трех Сосен не увидели.
– Почему? – спросила Клара.
Но у Мирны не было ответа. Она подошла к манекену в кружевном свадебном платье. Обхват талии у манекена не превышал обхвата запястья Мирны.
– Тогда люди были меньше, – объяснила она Кларе. – Из-за недостатка питания.
– Из-за недостатка круассанов.
– И как только они выживали? – произнесла Мирна, покачивая головой.
– Дух первопроходцев, – ответила Клара.
– Я все выяснила, – окликнула их Рейн-Мари от стола секретаря. – Уходим.
– Куда? – спросили Клара и Мирна, догнав ее.
– В Легион. Выставка устраивалась там, и секретарь считает, что экспонаты перекочевали в подвал и о них все забыли.
– Ирония судьбы, – сказала Мирна.
Коммандер Гамаш бóльшую часть дня провел в своем кабинете в академии. За закрытыми – хотя и не запертыми – дверями.
Но послание было ясным.
«Не суйтесь».
Для Бовуара это было непереносимым.
В тысячный раз за этот день Жан Ги Бовуар остановился напротив этой двери и посмотрел на нее.
– Он у себя? – в тысячный раз спросил он у помощницы коммандера, сидящей за своим столом.
– Oui. Весь день у себя, – ответила мадам Марку.
– И что делает?
Она смерила Бовуара недоуменным и насмешливым взглядом. Он понимал, что она ничего ему не скажет, даже если и знает. Но не спросить не мог.
Он наклонился к двери, однако ничего не услышал.
Насмешливость в глазах мадам Марку сменилась неодобрением.
– Он сказал, чтобы его не беспокоили. Вы нашли того, кто убил профессора Ледюка? – спросила она.
– Нет пока, но…
– Тогда, может, вам лучше заняться этим?
Это был не вопрос.
К концу дня Жан Ги вернулся, надеясь, что помощница уже ушла, но она все еще сидела на своем месте.
Бовуар улыбнулся ей, прошагал по приемной и постучал. И вошел. Она вскочила со своего места и закричала: «Стойте!»
Арман Гамаш поднял острый взгляд и инстинктивно ухватился за крышку ноутбука.
Он посмотрел на Жана Ги и медленно опустил крышку. Этот жест был посильнее, чем пощечина.
Некоторое время они сверлили друг друга глазами, затем Жан Ги перевел взгляд на закрытый ноутбук.
– Извините, сэр, – сказала помощница.
Она стояла в дверях и взглядом прожигала Жана Ги насквозь.
– Ничего страшного, мадам Марку, – сказал Гамаш, поднимаясь из-за стола. – Вы можете нас оставить. Я все равно на сегодня закончил. Спасибо, что задержались.
Мадам Марку помедлила у двери.
– Все в порядке, Шанталь.
Она смерила Бовуара недовольным взглядом и тихонько закрыла за собой дверь, а двое мужчин остались смотреть друг на друга.
– Мы выяснили насчет глушителя, – сказал Бовуар. – Изготовлен компанией в Теннесси. Специализируется на изготовлении оружия по заказу. У них сохранились документы по заказу Ледюка. Через границу он его провез, видимо, контрабандой.
Гамаш хмыкнул, выразив тем самым неодобрение, но не удивление, и махнул рукой в сторону мест для посетителей. Подальше от стола, заметил Бовуар. И закрытого ноутбука.
– Ты пришел сообщить мне это? – спросил Гамаш, садясь и снимая очки для чтения.
Бовуар сел напротив Гамаша и подался вперед:
– Шутки в сторону, patron. Что случилось? Что вы здесь делаете?
– Если не считать того, что это мой кабинет? – В его голосе слышалась необычная для Гамаша нотка раздражения. – Чего ты хочешь, Жан Ги?
Этот простой вопрос переполнил чашу терпения Бовуара.
Он хотел знать, почему месье Гамаш весь день сидел за закрытой дверью.
Он хотел знать, почему Гамаш закрыл ноутбук. Что там в нем?
Он хотел знать, почему на самом деле Гамаш увез этих кадетов в Три Сосны.
Он хотел знать, почему отпечатки пальцев Гамаша оказались на орудии убийства.
Он хотел знать, почему Гамаш просил, чтобы следователем со стороны им назначили Поля Желина, почему Гамаш в ходе расследования лгал и старшему инспектору Лакост, и ему, Бовуару.
Он хотел знать, кто такая на самом деле Амелия Гамаш.
И он хотел знать, кто убил Сержа
