Но Жан Ги Бовуар сидел молча. Вглядывался в знакомое лицо. Которое становилось чужим.
– Я хочу, чтобы вы впустили меня.
Он отвел глаза от Гамаша и медленно повернул голову к закрытому компьютеру.
– Почему Поль Желина подозревает меня в убийстве Сержа Ледюка? – спросил Гамаш.
– Я думаю, это началось с отпечатков пальцев.
Гамаш кивнул:
– А как мои пальцы оказались на орудии убийства?
Бовуар почувствовал, как у него скрутило живот.
– Не знаю, – тихо, почти шепотом произнес он. – Но это частичные отпечатки. Они явно не ваши.
– Нет-нет, они мои.
Наступила полная тишина. Только в ушах Бовуара стоял шум, потому что кровь покидала его конечности, устремляясь к центру. Отступала. Убегала. И в голове у него становилось пусто.
– Что вы хотите мне сказать?
– Мы с тобой оба знаем, что частичные отпечатки не являются доказательством, – сказал Гамаш. – Мы говорим, что не относимся к ним серьезно. Но на самом деле относимся. И правильно делаем. Как часто они выводили нас на убийцу?
– Часто, – признал Жан Ги.
– И на этот раз они сделают то же самое.
– Вы хотите…
– Признаться? Non. Я никогда не прикасался к этому револьверу. Я даже не знал, что у Ледюка есть револьвер, а если бы узнал, то это не сошло бы ему с рук.
– Частичные отпечатки Бребёфа тоже есть на револьвере. Вы хотите сказать, что это он? Но он бы протер оружие. Как и вы. Амелия Шоке? Ее отпечатки обнаружились на револьвере и на футляре, и карта принадлежала ей. Это она его убила?
В наступившую паузу он вставил еще один вопрос:
– Кто она?
– Я не могу тебе сказать.
– Кто она? – повторил Бовуар более твердым голосом. – Между вами какая-то личная связь? Поэтому вы поменяли прежнее решение и приняли ее в академию. Поль Желина был прав.
– Да, прав. Но сначала я должен поговорить с мадам Гамаш.
– Она ваша…
– Я больше ничего тебе не скажу, Жан Ги. Я тебе доверяю, и это единственная причина, почему я отвечал на твои вопросы.
– Но не настолько доверяете, чтобы сказать мне правду.
– Я сказал тебе правду. Просто пока не могу сказать больше. Ты должен мне верить.
Гамаш встал, сразу же поднялся и Жан Ги. Они двинулись к двери.
– Вы знаете, кто убил Герцога? – спросил Бовуар.
– Думаю, что знаю. Однако доказательств у меня нет.
– Тогда скажите мне.
– Не могу. Но знай, что разгадка в отпечатках на револьвере.
Бовуар остановился, поставив ногу так, чтобы Гамаш не мог открыть дверь.
– Заместитель комиссара Желина собирается арестовать вас за убийство.
– Думаю, да.
– Вас это, кажется, не беспокоит.
– Если я не бегаю с криками по коридору, это не значит, что меня ничего не беспокоит. Но я не паникую. У него свои планы, у меня свои.
– Вы, наверное, жалеете, что пригласили его, – сказал Жан Ги. – Почему вы это сделали? Вы пригласили его за спиной Изабель. Вы бы никогда не потерпели такого, когда были старшим инспектором, и все же вы это сделали.
Гамаш выглядел теперь невероятно усталым. Он посмотрел в глаза Бовуару. Поначалу Жан Ги подумал, что месье Гамаш размышляет, довериться ему или нет, но потом это превратилось во что-то другое.
Месье Гамаш держался за взгляд Жана Ги, как моряк цепляется за обломки корабля в шторм.
Он был человеком за бортом.
– Шанс показался мне слишком хорошим, чтобы его упустить, – ответил Гамаш. – Заместитель комиссараКККП оказался в этот момент в Монреале. Я должен был попросить.
– Вы могли бы действовать через Лакост.
– Да, но я сомневался, что он ответит на ее просьбу. Ее он не знает.
– Он и вас не знает, если подозревает в убийстве.
– Ты ведь тоже меня подозреваешь, разве нет?
– Я не подозреваю, – отрезал Бовуар, хотя они оба знали, что это лукавство, если не обман. – Желина сегодня опять едет с вами в Три Сосны?
– Едет. Я его снова пригласил.
– Зачем?
– Чтобы он мог приглядывать за мной, – сказал Гамаш и улыбнулся. – А я мог приглядывать за ним.
– Хотите, я поеду с вами? И останусь на ночь.
– Нет, поезжай к Анни. Я говорил с ней сегодня. У нее такой счастливый голос.
Арман Гамаш протянул Жану Ги руку жестом, который выглядел удивительно формальным.
Жан Ги пожал ее.
– Не верь всему, что думаешь, – сказал Гамаш, прежде чем отпустить руку зятя и открыть перед ним дверь. – Это сказал Пема Чодрон. Буддийский монах.
– Конечно, – сказал Бовуар и тяжело вздохнул, когда дверь за ним закрылась.
Он повернулся и сразу лицом к лицу столкнулся с Шанталь Марку, которая стояла у своего стола в длинном пальто и натягивала на голову вязаную шапочку.
Она открыла дверь в коридор и пропустила его вперед.
Она пошла в одну сторону, а он – в другую, думая о том, что могла услышать мадам Марку через закрытую дверь. И была ли она секретарем Сержа Ледюка до переворота и прибытия коммандера Гамаша.
Глава тридцать шестая
– Значит, деревня Стропила все же не фантом, – сказал Жак, когда Натаниэль и Амелия присоединились к ним за столиком в бистро. – А ведь и не подумаешь, что эта дыра когда-то была там.
– Верно, – согласилась Амелия. – Это не было очевидно. Нам пришлось потрудиться.
Она сердито посмотрела на Жака и только потом взяла у Оливье стакан густого горячего шоколада со свежевзбитыми сливками:
– Merci.
Немного удивленный такой вежливостью, Оливье, улыбнувшись, ответил:
– De rien[66].
– И после всего этого вы нашли лишь пару ведер кленового сиропа. – Жак подвинул свою пустую кружку к Оливье, тот забрал ее и ушел. – Хорошая работа.
– Не сиропа, а сока, – поправил его Натаниэль.
Хуэйфэнь следила за разговором младших кадетов со старой поэтессой и хотя ни слова не слышала, но видела, что безумная старуха слушает внимательно.
Ясное дело, они нашли не только сок.
– Что вы еще нашли? – спросила она.
– А тебе-то что? – огрызнулась Амелия.
– А нам-то всем что? – парировала Хуэйфэнь. – Нас могло бы и не быть здесь, но мы все работаем вместе.
– А вот и нет, – заявил Натаниэль. – Вы оставили меня на обочине дороги. Сели в машину и хотели уехать.
– Ничего подобного, – возразил Жак. – Я завел двигатель, чтобы обогреться и поторопить тебя.
– Я же не волынил, я продолжал искать Стропила, а вы сдались, ленивое дерьмо.
– Ах ты, гаденыш…
Жак рванулся к Натаниэлю, но Хуэйфэнь остановила его, прикоснувшись пальцами к его руке.
Амелия заметила ее легкое движение и уже не в первый раз подумала о власти, которую эта маленькая женщина имеет над таким здоровенным парнем. И уже не в первый раз задумалась о том, сколько власти она сама имеет над Жаком.
Хуэйфэнь может остановить его, когда тот собирается совершить какую-нибудь глупость, но может ли она побудить его к действию?
– Ты просто боишься признать, что был не прав, – сказала Амелия.
– Я не боюсь. Ничего не боюсь. – Жак сердито посмотрел на Амелию. – Сколько мне еще доказывать это?
– Да нет, ты вот прямо сейчас боишься, – тихо произнесла Хуэйфэнь. – И тогда боялся. Мы
