– Вы понятия не имеете, кто я и что сделал, – прошипел в ответ Жак.
– А что вы сделали? – спросил Гамаш, не сводя глаз с молодого человека. – Скажите мне сейчас.
Хуэйфэнь протянула руку. Предупредительное прикосновение. Опять. Легкое, но не оставшееся незамеченным.
И мгновение, когда Жак мог бы что-то сказать, прошло.
Недовольно взглянув на Хуэйфэнь, Гамаш повернулся к Натаниэлю и Амелии:
– Вы хорошо поработали.
– И что нам делать теперь? – спросил Натаниэль.
– Теперь вы поужинаете с нами, – сказал Гамаш, вставая. – Вы, наверное, проголодались.
– И мы тоже? – спросила Хуэйфэнь, поднимаясь вместе с Жаком.
Коммандер посмотрел на них и коротко кивнул, а затем отправился к стойке бара, оплатил еду кадетов за этот день и пригласил Оливье присоединиться к ним.
– Что с тобой? – спросила Анни.
Пока они сидели на диване и смотрели новости, Жан Ги растирал ее опухшие ноги. Но вид у него был отсутствующий.
– Просто задумался.
– О чем?
Он помедлил, не желая расстраивать Анни мыслями, которые казались ему безумными, а в следующий момент – вполне убедительными.
– Как ты думаешь, твой отец мог когда-нибудь…
– Oui?
Анни откусила огромный кусок эклера, который она использовала как закуску.
Бовуар посмотрел в невинные глаза жены, и эта мысль снова показалась ему безумной. Арман Гамаш никогда бы…
– Да нет, ерунда.
– Что ерунда? – Она положила эклер на тарелку. – Скажи мне. У отца неприятности? Что-то случилось?
Ну вот, он все-таки расстроил ее, и теперь она не отстанет, пока не выпытает у него все.
– Тут к нам прикрепили одного старшего офицера из КККП в качестве независимого следователя, и он, похоже, думает, что твой отец, возможно…
– Имеет какое-то отношение к убийству?
– Ну не то чтобы имеет, просто…
Она скинула ноги с его коленей и села. В дом вернулась Анни-юрист.
– Есть какие-нибудь улики?
Жан Ги вздохнул:
– В лучшем случае косвенные.
– А в худшем?
– Отпечатки пальцев.
Анни подняла брови. Этого она никак не ожидала.
– Где?
– На орудии убийства.
– Господи Исусе. И это револьвер, да?
– Твой отец говорит, он к нему не прикасался, даже не знал, что у Ледюка есть револьвер.
– Он бы не допустил, чтобы в академии находилось оружие, – произнесла Анни, задумчиво прищурившись.
– Именно это он и сказал. Отпечатки частичные. Его, одного из кадетов и Мишеля Бребёфа.
– Частичные? – Лицо Анни разгладилось. – Тогда они неприемлемы. И они наверняка не его.
– Сегодня днем он сказал мне, что его.
– Постой. – Она подалась к мужу. – Он утверждает, что никогда не прикасался к орудию убийства, но все же говорит, что отпечатки его. Это бессмысленно.
– Я знаю. Он сказал, что, по его мнению, разгадка убийства в этих отпечатках.
– Значит, он говорил про другие отпечатки. Дяди Мишеля и того кадета, – сказала Анни. – Вот что он, вероятно, имел в виду. Кто он?
– Кадет? Это девушка. Амелия Шоке.
Он посмотрел на жену, но она никак не прореагировала на имя. Жан Ги не хотел продолжать, и Анни сразу почувствовала это:
– Ну-ка выкладывай, что там еще!
– Похоже, между ними есть какая-то связь.
– Между папой и Мишелем Бребёфом? Да, конечно. Ты сам знаешь.
– Нет, между Амелией Шоке и твоим отцом.
– Что ты имеешь в виду? – насторожилась она.
– Не знаю. Просто подумал, говорит ли тебе что-нибудь это имя.
– А должно говорить? Ну же, Жан Ги, что у тебя на уме?
Он тяжело вздохнул, представив себе, сколько вреда принесут его слова.
– Как ты думаешь, у твоего отца мог быть роман?
Этот вопрос ударил по Анни, как наковальня по мультяшному коту. Вид у нее был ошеломленный, и Жан Ги почти видел звездочки и маленьких птичек, летающих вокруг ее головы.
Анни смотрела на него, не в силах вымолвить ни слова. Наконец она выпалила:
– Конечно не мог.
– У многих мужчин такое случается, – мягко произнес Жан Ги. – Вдали от дома. Искушение. Момент слабости.
– Мой отец – мужчина, как и любой другой, и у него есть свои слабости, – сказала Анни. – Но не такая. Только не такая. Он бы никогда, ни за что не предал мать. Он ее любит.
– Я согласен. И все же я должен был спросить. – Он взял ее за руку и рассеянно покрутил обручальное кольцо на ее пальце. – Я тебя обидел?
– Ты меня разозлил тем, что вообще спросил об этом. А если уж ты решился задать этот вопрос, то что думают другие? Например, офицер из конной полиции. Ведь он-то папу не знает, верно?
– Не знает, но он сейчас с твоими стариками в Трех Соснах.
– Ты должен поехать туда, Жан Ги. Ты должен быть рядом с папой. Проследи, чтобы он не наделал каких-нибудь глупостей.
– Например, не убил кого-нибудь или не закрутил роман?
– Ну, ты уже все смешал в кучу, – сказала Анни со слабой улыбкой.
– Я предложил поехать с ним, но он велел мне остаться с тобой.
– Со мной все хорошо. Ребенок родится не раньше чем через несколько недель.
Жан Ги встал и поднял ее с дивана:
– Ты хочешь, чтобы я уехал, а ты бы смогла прикончить коробку с эклерами?
– Вообще-то, с минуты на минуту должен приехать развозчик пиццы. Я хочу, чтобы тебя к этому времени уже не было. Он очень ревнивый.
– Променяла меня на пепперони. Мама предупреждала, что этим кончится.
– Глория Стайнем[67] тоже предупреждала.
Глава тридцать седьмая
– «Мэри Поппинс», – сказала Клара. – Просто идеально.
Она с облегчением вздохнула, опускаясь на диван, а Арман открыл большой шкаф, внутри которого стоял телевизор.
Они поужинали. Пастуший пирог от Мирны. Пахучий хрустящий чесночный хлеб от Клары. И большой шоколадный торт, который Габри приготовил днем, зная, что им предстоит долгая работа.
Это оказалось гораздо труднее, чем они предполагали. Они так сосредоточились на тайне юношей с витража, что даже не думали про содержимое коробок, забытых в подвале Легиона.
Все, что осталось от такого количества молодых людей. Великая война уничтожила цветы Европы и прихватила с собой дикую флору Канады. Поколение молодых людей исчезло. А все, что от них осталось, лежало забытое в старых коробках в подвале.
В одном из писем домой лежал мак. Сплюснутый. Хрупкий, но все еще ярко-красный. Сорванный однажды утром, прямо перед сражением, в уголке Бельгии под названием Фландрские поля.
И тут друзья сдались. Не смогли продолжать.
Рейн-Мари, Клара, Мирна, Рут и Габри отложили коробки в сторону и устремились в кухню, где другие уже приготовили ужин. Ели в мрачной атмосфере, пока не заметили, что молодые люди поглощают еду так, словно их не кормили сто лет. Громадные куски пастушьего пирога исчезали в четырех ненасытных желудках.
Все четверо попросили добавки. Поскольку аппетит у местных жителей пропал, кадетам досталось немало.
Даже Рут улыбалась, глядя на них. Хотя, возможно, ее мучили газы.
– Шоколадный торт? – напомнил Габри.
Эти волшебные слова вернули аппетит деревенским, и все взяли по высокому куску сочного торта в гостиную, прихватив с собой кофе.
– «Мэри Поппинс»? – предложила Рейн-Мари.
– «Мэри Поппинс», – согласилась Клара. – Просто идеально.
– Девочки смотрят этот фильм каждый
