Гитлер возлагал на эти танки большие надежды. Даже начало операции «Цитадель» было отодвинуто на несколько недель, пока полностью не сформировали бригаду. Правда, спешка сыграла отрицательную роль. В техническом отношении первая партия «пантер» имела много недоработок. Достаточно сказать, что при выдвижении бригады к передовой линии четверть машин вышли из строя из-за повреждений технического характера.
Позже эти недостатки были устранены, а, по оценкам специалистов, «пантера» считалась лучшим немецким танком Второй мировой войны. В этой машине использовалось немало технических новшеств. Рациональная форма корпуса и башни были позаимствованы у советской «тридцатьчетвёрки». Лобовая броня «пантеры» достигала 100 миллиметров (бортовая – 80), а 75-миллиметровая удлинённая пушка пробивала на расстоянии километра броню толщиной 130 миллиметров.
Неудивительно, что за два года было выпущено около 6 тысяч «пантер» (для сравнения, самый массовый танк вермахта Т-4 выпускался восемь лет, и в войска было поставлено 9500 танков). Мощная скоростная «пантера» уверенно занимала ведущее место в системе панцерваффе, но развернуться в полную силу не успела.
Об этом танке в мае сорок третьего года известно было немного. Больше были известны тяжёлый Т-6 («тигр»), усовершенствованные танки Т-4 с пушкой, способной пробить за километр 110 миллиметров брони, и самоходка-монстр «фердинанд» с 200-миллиметровой бронёй и 88-миллиметровым орудием (кстати, «фердинандов» было выпущено всего 120 машин).
Капитан Кондратьев не знал, какие именно танки находятся в двух эшелонах, но возможность нанести врагу крепкий удар заставила его пойти на риск.
В распоряжении группы имелись две лошади связников из отряда «Смерть фашизму», да и сама многочисленная группа, включая партизан, позволяла заминировать полотно в нескольких местах.
– Рискуем, – получив задание, покачал головой Николай Мальцев. – Все здесь можем остаться.
– Рискуем, Коля, – подтвердил капитан. – Но когда ещё такая добыча подвернётся? Семьдесят танков!
– Эшелоны каждый день идут… Но, если решил, будем действовать.
Опытный взрывник Леонид Трунов хоть и имел звание «старший лейтенант», но в разговор не лез. Его дело – вместе с сапёрами закладывать мины. Прошла очередная патрульная дрезина. Четверо сапёров побежали к насыпи. Вторая группа, загрузив ещё две мины на лошадь, исчезла за поворотом. Было решено минировать полотно в трёх местах. Сверили часы, чтобы сработать чётко.
– Назад! – вдруг закричал Кондратьев.
Четвёрку взрывников успели вернуть в последний момент. Вместо эшелона с танками приближался массивный броневагон, похожий на небольшой бронепоезд. В центре вагона возвышалась командирская рубка. На двух площадках торчали прикрытые бронёй 88-миллиметровые зенитные орудия, способные поражать и наземные цели.
В передней части размещалась спаренная 37-миллиметровая пушка, по бортам виднелись несколько крупнокалиберных и обычных пулемётов. Броневагон толкал перед собой две платформы. Головная, с разным хламом, на случай подрыва на железнодорожной мине, вторая – со шпалами, запасными рельсами, краном-стрелой и несколькими солдатами ремонтной бригады. Из-за мешков с песком торчал пулемёт.
– Мощная штука, – оценил броневагон Фёдор Кондратьев. – Почти бронепоезд. Специально для охраны особо важных грузов. А ну, прячьте головы. В командирской рубке – стереотруба. Не шевелиться!
Броневагон весом тонн восемьдесят (если не больше), громыхая на стыках, прошёл мимо. Кондратьев проводил глазами массивную стереотрубу с широкими линзами, похожими на морду удава. Лишь бы ребята не шевелились и головы не тянули. В такую оптику каждая травинка видна, а батарея разнокалиберных стволов сметёт за считаные минуты всё живое.
Группе пока везёт. Однако это везение может закончиться в любой момент. Когда прошёл броневагон, в километре от засады появился первый эшелон с танками. Точнее, с бронетехникой. Не определишь, что за машины укрыты брезентом.
Но самое главное – слишком малый промежуток между броневагоном и составом. И тот и другой двигаются со скоростью километров пятьдесят. Это почти километр в минуту. Не успеют ребята заложить мину. Не подпустят их к насыпи, изрешетят из пулемётов, едва появятся на открытом месте. Капитан Кондратьев сжимал от досады кулаки. Посылать бойцов на верную смерть… Может, подождать второго эшелона? Вдруг расстояние побольше будет. Вряд ли. Расстояние фрицы определили заранее, оно примерно одинаковое.
Не зря оба эшелона торчали на разъезде. Ждали дополнительную охрану. Дождались. Эта громыхающая громадина собьёт прицел и нашим самолётам, если они появятся, и не даст приблизиться взрывникам.
Дальнейшее происходило быстро и неожиданно, меняя первоначальный план. Старший лейтенант Леонид Трунов что-то шепнул своему помощнику, сержанту-взрывнику, оба подхватили лежавшие наготове мины.
– Товарищ капитан, у нас считаные минуты. Вместе с сержантом Глуховым забросим взрывчатку прямо под паровоз. Зенитной платформы впереди нет, значит, шансы на успех имеются. Отсеките, если сможете, броневагон и поддержите нас огнём.
Кондратьев кивнул в ответ:
– Если решили, действуйте быстрее. Огнём мы вас поддержим. Глухов, ты согласен?
– Другого выхода нет, – коротко отозвался сержант.
Это был рискованный, почти самоубийственный способ подрыва эшелона. Когда сапёры выскакивают перед поездом, сбрасывают мины на шпалы и убегают под огнём. Старший лейтенант Леонид Трунов, последние восемь месяцев работавший инструктором в спецшколе НКВД, принял решение внезапно и неожиданно для себя.
Так получилось, что Трунов больше учил других. Немного повоевал в первые месяцы войны, в основном взрывая оставляемые при отступлении промышленные объекты и мосты. Теперь настала его очередь.
Но нельзя было сказать, что двадцатипятилетний сапёр лез напролом, не учитывая обстановки. Он успел взвесить шансы на успех и возможность спастись вместе с напарником. Главное, что впереди эшелона не было зенитной платформы – немцы рассчитывали на сильное вооружение броневагона. А две платформы с зенитками находились в центре и хвосте состава.
Имелась ещё охрана на паровозе – двое солдат с ручным пулемётом, но о нём лучше не думать. Тем более Кондратьев обещал прикрыть огнём… Но в душе старший лейтенант на это прикрытие рассчитывал мало. Больше полагался на неожиданность и удачу.
Трунова и его напарника, сержанта Артема Глухова, первым заметил машинист. Это был немец из бригады, перевозящей особо важные грузы, – русских железнодорожников туда не брали. Он нажал на гудок и крикнул пулемётчикам:
– Русские справа! Стреляйте.
Одновременно начал экстренное торможение. Судьбу людей часто решает случайность. Мощный тормоз встряхнул эшелон, отбросив пулемётчиков от их скорострельного «МГ-42», помешав открыть огонь.
