В справочнике она нашла нужные телефоны и позвонила по ним, вдруг осознав, что искренне желает узнать больше об озлобленности и враждебности, которые заставили ей пробить стену в родительском доме два дня назад.
Если быть до конца честной, то ей понравилось ощущение, которое она при этом испытала.
Где-то в глубине души она уже давно хотела испытать его вновь.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ
Макензи оторопела, войдя в кабинет доктора Маделин Голдсмит. Омерзительно вычурный, он, казалось, служил декорацией для какого-нибудь низкосортного сериала, который показывают вечерами по воскресеньям. По приезду в Куантико Макензи два раза встречалась с доктором Голдсмит, потому что в Бюро захотели проверить её профпригодность после знаменитого дела «Страшилы», благодаря которому она и привлекла их внимание.
Макензи посетила два обязательных сеанса, но на этом всё закончилось. Казалось, доктор Голдсмит была на неё за это в обиде, хотя всё же согласилась встретиться с ней в тот же самый день в 3:00 пополудни, через полтора часа после звонка Макензи.
Не желая следовать клише и садиться на кушетку, Макензи стояла у окна и смотрела на Округ Колумбия. Она видела, как группа курсантов Академии выходит из лекционной аудитории, и пыталась вспомнить себя такой. Она закончила учёбу меньше девяти недель назад, а казалось, прошла целая вечность.
«Почему вы так долго ждали, чтобы со мной поговорить, Макензи?» – спросила Голдсмит.
«Не примите на свой счёт, но просто не видела необходимости».
«Вы сказали, что я могу как-то помочь найти подсказку по делу, над которым вы сейчас работаете, верно?»
«Да. Я думаю, что я могу добраться до сути, если мне будут задавать правильные вопросы».
«И вы думаете, что я могу в этом помочь?» – спросила Голдсмит.
«Думаю, что да».
«Связано ли это с вашей способностью проникать в сознание людей, за которыми вы охотитесь? Думаете, если я смогу забраться в ваше сознание и заставлю вас говорить об определённых вещах, вы сможете нечаянно найти нужный ответ?»
«Да», – ответила Макензи, чувствуя себя немного неуютно.
«Хорошо, – сказала Голдсмит. – Это немного необычно для меня, и, как правило, я такими вещами не занимаюсь, но давайте попробуем. Расскажите мне, что вас беспокоит помимо попыток раскрыть дело».
Следующие пятнадцать минут Макензи провела, рассказывая ей об убийстве в «Литтл Хилл» и напряжённых отношениях местной полиции с полицией штата и егерями. Потом она рассказала о незапланированной поездке в Небраску и о том, как та на неё повлияла. Единственное, о чём она умолчала, – это о новости, которую сообщил ей Брайерс. Пока она решила ничего о ней не рассказывать.
«Я хочу начать с момента, когда вы ударили кулаком в стену в той комнате, где умер ваш отец. Почему вы это сделали?»
«Я была подавлена».
«Мне нужны детали, Макензи».
Макензи опустила глаза на ту руку, что пробила стену, и нахмурилась: «Чёртова комната всю жизнь преследовала меня. А когда я стояла там несколько дней назад… Так я хотела сказать, что с меня хватит. Всё кончено. Больше я не позволю ей влиять на мою жизнь».
«Вы действительно покончили с прошлым?»
«Мне бы этого очень хотелось. Я бы хотела так думать». «Не считая подозрений в адрес собственной матери», – добавила она про себя, но не решилась озвучить.
«Вам не кажется, что эта связь между новым делом и делом вашего отца каким-то образом всколыхнула чувство вины, которое, как вы говорили, вы ощущали из-за смерти отца?»
«Нет, вины я не чувствую. Уже давно не чувствую. Я ощутила тьму. Я снова начала в неё погружаться, как тогда, когда была подростком».
«У вас появились тёмные мысли?» – спросила Голдсмит.
«Да, но не только. Это как смотреть на мир через призму негатива и ненависти. Иногда я практикую подобное, пытаясь проникнуть в сознание убийцы, чтобы начать думать, как он. В этом деле у меня это не получается. Что-то в нём не сходится».
«Из-за этого у вас не появляется чувства, что вы никчёмный агент?»
Макензи задумалась, но потом отрицательно покачала головой: «Нет. Из-за этого я чувствую себя слабой. Слишком многое меня отвлекает».
«Ваша жизнь не может состоять из одной только работы», – заметила Голдсмит.
«Я пытаюсь в этом разобраться, – ответила Макензи. – Правда, с моей работой очень легко забыть обо всём на свете».
«А есть кто-нибудь, кто может вам помочь? Кто-то, кто может помочь вам сориентироваться в хитросплетениях вашей жизни? Может, родственник или любимый?»
«Нет, – сказала Макензи. – Я отпугнула от себя всех, кто был мне близок. На самом деле, сейчас у меня есть только Брайерс, а он…»
Она замолчала и задумалась. Она хотела сохранить новость о состоянии здоровья Брайерса в секрете, но было здесь и ещё что-то другое. У неё появилась мысль. Идея. Начало теории.
«Что с Брайерсом?»
«Ничего», – рассеянно ответила Макензи. Она мысленно возвращалась к словам, сказанным Голдсмит.
Кто-то, кто может помочь вам сориентироваться в хитросплетениях вашей жизни…
«Макензи?»
«Минутку», – ответила та, медленно прохаживаясь по кабинету.
Возможно, она не могла понять убийцу, потому что её целью было вовсе не его сознание. Возможно, ею было… Может, её зацепило слово «помочь»?
Нет, не оно. Это было совсем другое слово – «сориентироваться».
«У нас получилось? – спросила Голдсмит. – Вы нашли то, что искали?»
Макензи медленно кивнула.
Она подумала о Брайане Вёрнере. Он смог пробраться в парк «Литтл Хилл», несмотря на блокпосты. И когда его похитили, это не заметили ни беспилотники, ни егеря, ни офицеры полиции. Как так получилось? Само собой разумеется, он смог пробраться в парк, потому что знал территорию, но кто ещё мог обладать подобной информацией? Кто ещё мог знать, когда можно без помех проследовать за любопытным прохожим?
Кто ещё мог так хорошоориентироваться на территории парка?
«Чёрт, – сказала Макензи. – Я должна идти. Большое спасибо».
«Хорошо, – сказала Голдсмит, когда она проследовала к двери, – но, Макензи?»
