– Chingara! – Как будто это словечко, сорвавшееся с губ Ураги, слишком грязное, чтобы его переводить, было именем, в дверях появляется человек. Повинуясь разрешающему жесту, он входит в комнату.
Это офицер в парадном мундире. Мы уже видели его прежде, но не в военной форме. Это лейтенант Роблес, адъютант Ураги, а также сообщник по преступлениям.
– Рад вашему приходу, ayudante[68], – говорит полковник, указывая гостю на стул. – Мне сегодня немного одиноко, и нужен кто-то, кто мог бы меня развеселить. Вы, Роблес, как раз подходящий человек – собеседник из вас просто удивительный.
Это ирония, потому как Роблес молчалив как рыба.
– Присаживайтесь и составьте мне компанию, – продолжает командир. – Угоститесь сигарой и стаканчиком этого превосходного напитка – лучшего, какой способна произвести Текила.
– Я привел вам компаньона повеселее, чем я, – отвечает адъютант, продолжая стоять.
– А! Кто-то из наших товарищей по казарме? Зовите.
– Это не офицеры, полковник. Это один человек, штатский.
– Штатский, военный, какая разница. Надеюсь, – вполголоса добавляет Урага, – что это кто-нибудь из местных богачей, не имеющий ничего против разложить партейку в монте или бросить кости. У меня настроение немного поиграть.
– Тот, кого я собираюсь вам представить, совсем не похож на богача. Насколько я разглядел в полутьме, пончо у него на плечах, да штаны из овчины, несколько протершиеся за время пути, составляют единственное его достояние.
– Выходит, он показался вам странным?
– Думаю, и вам тоже покажется, если не сильнее. Сами увидите.
– И что это за человек?
– Ну, его и человеком назвать трудно. По крайней мере, одним из gent-de-razon[69]. Это всего лишь индеец.
– Ха! Команч?
Издав это восклицание, Хиль Урага вздрогнул и вид у него сделался слегка озабоченный. Отношения его с индейцами носили довольно деликатный характер: поддерживая при необходимости контакт с ними, полковник, тем не менее, старался держаться подальше от них, особенно от команчей, если не имел острой нужды в их услугах. В голове у него мелькнула мысль, что ожидающий в приемной человек может оказаться посланцем Рогатой Ящерицы, а у него не имелось никакой охоты продолжать дела с вождем тенавов – по крайней мере, пока. Поэтому предположение, что это связной от краснокожего его сообщника, несколько выбило коменданта из колеи.
Но ответ подчиненного возвратил ему уверенность.
– Нет, полковник, это не команч – совсем на них не похож, разве что цветом шкуры. По виду это пуэбло, а судя по костюму, я принял его за нищего работягу.
– И что ему от меня понадобилось?
– Вот этого, полковник, я сказать не могу. Он только выразил очень настоятельное желание поговорить с вами. У меня создалось впечатление, что у него действительно есть сообщение, которое вас заинтересует, иначе я бы не осмелился пригласить его сюда.
– Он здесь?
– Здесь, дожидается в патио. Прикажете привести?
– Извольте. Какой вред, если мы послушаем, что скажет этот малый? Вдруг это весть о набеге дикарей? А вам ли не знать, адъютант, что нам, как защитникам народа, полагается принять меры к предотвращению подобной катастрофы.
Полковник смеется над своей двусмысленной остротой. Адъютант выражает согласие пожатием плеч и хмурой улыбкой.
– Ведите этого скота сюда! – следует приказ, дополненный предупреждением. – Ждите во дворе, пока я не пошлю за вами или не позову. Этот парень может сообщить нечто, предназначающееся только для одной пары ушей. Захватите стакан мескаля, прикурите сигариллу и развлекайтесь как сочтете нужным.
Адъютант исполняет первые два распоряжения, после чего выходит из залы, оставив начальника одного. Урага осматривается, с целью убедиться, что оружие под рукой. Имея совесть такую, как у него, и душу, отягченную убийством, начинаешь опасаться всего. Сабля стоит, прислоненная к стене, в пределах досягаемости, а пара драгунских пистолетов, заряженных, лежит на столе.
Подбодренный близостью оружия, полковник выпрямляется в кресле и спокойно ждет появления индейца.
Глава 40. Щедро вознагражденное доверие
Проходит очень короткое время, всего лишь несколько секунд, и дверь отворяется, впуская посетителя. Адъютант, препроводив его в комнату, удаляется и начинает расхаживать взад-вперед по патио.
Разглядывая гостя, Хиль Урага с трудом подавляет желание расхохотаться, стоит ему подумать о принятых предосторожностях. Перед ним стоит презренный индейский пеон в грубой шерстяной тильме, перепачканных штанах из овчины, доходящих только до колен, оставляющих лодыжки голыми, в штиблетах-гуарача на босу ногу, и с соломенной шляпой на голове. Черные нечесанные волосы в беспорядке ниспадают на плечи, лицо у него смиренное, а взгляд потуплен, как у всех представителей его племени. Но иногда заметно, как в глазах индейца мелькает искра, сигнализирующая об опасности – это свирепый, дикий огонь, который, надо полагать, в очах его предков, когда они, сплотившись вокруг Куаутемока[70], отражали при помощи палиц и кольев удары пик и шпаг испанских завоевателей.
Едва войдя в столь роскошно обставленные апартаменты, сей убогий посетитель первым делом стягивает с головы потрепанную шляпу и низко кланяется пышно разодетому офицеру, сидящему за столом. До этой секунды Урага полагал, что видит этого человека впервые, но когда широкие поля сомбреро перестали скрывать лицо, а глаза, немного осмелев, поднялись на собеседника, полковник вскочил и издал возглас, говорящий о том, что посетитель ему знаком.
– Каррамба! – восклицает он. – Ты ведь Мануэль, погонщик мулов дона Валериана Миранды?
– Си, сеньор, к услугам вашего превосходительства, – следует покорный ответ, сопровождаемый новым взмахом соломенной шляпы – столь элегантным, что сам лорд Честерфилд[71] позавидовал бы.
При виде старого знакомого в мозгу Ураги начинает кружиться рой мыслей – это догадки, связанные с радостным предвкушением. Ему приходит на память, что при бегстве полковник Миранда захватил с собой нескольких слуг, в том числе Мануэля. В столь покорном поклоне индейца офицер видит, точнее предвидит, первое звено цепи, которая способна привести его к беглецам. Мануэлю наверняка что-то известно об их местонахождении, а решать судьбу бывшего погонщика мулов, жить ему или умереть, предстоит теперь Ураге.
Что-то в поведении и облике индейца подсказывает полковнику, что прибегать к крайним мерам не придется. Нужные сведения можно получить и без них. Мексиканец решает избрать совершенно противоположную тактику.
– Бедный малый, – говорит он. –
