Друзья еще минут двадцать медлят, оставаясь на вершине. Затем, сочтя ситуацию безопасной, начинают готовиться к спуску. Но по-прежнему не спешат. В их намерение входит следовать за кавалькадой, но вовсе не обгонять ее. Не стоит и видеть ее, ведь в таком случае могут заметить и их. Американцы уверены, что без труда обнаружат след такого большого отряда. Уолт безапелляционно заявляет, что способен найти его даже с замотанной, как у их мулов, головой.
– Я этих скунсов по запаху учую, – добавляет он в свойственной ему манере выражаться.
Далее охотник предлагает устроить «небольшой завтрик» – эта идея с энтузиазмом воспринята его товарищем. Они не ели с прошлого дня, поскольку провизия осталась внизу, а свежий утренний воздух до предела обострил аппетит. С этим намерением они направляются к своим мулам.
Сняв тападо с головы бедных животных, которые несколько обижены на такое унизительное обращение, путешественники на скорую руку подкрепляются припасами из седельных сум, затем, готовясь отправиться в дорогу, раскуривают по трубке. Выступать рано, потому как солдаты еще видны вдали. Американцы выжидают, пока последний флюгер на пике не скроется за горизонтом. Покуривая, они не спускают глаз с удаляющегося отряда, но тут раздается звук, заставляющий их вздрогнуть. Они стремительно прячутся за один из валунов и обращаются в слух. То, что доносится до их ушей, это определенно стук копыт, то ли лошади, то ли мула, но мула не из их собственных – те находятся рядом, тогда как встревоживший их звук исходит, похоже, с другой стороны оврага, как будто с верхней точки прохода, ведущего в долину.
Вот он раздается опять. Определенно, это либо на сбегающей вниз тропе, либо у ее начала. Первым приходит на ум предположение, что это один из улан задержался и теперь нагоняет своих. Если это так, то как им себя вести? Солдат может заметить их, пустить коня в галоп и доложить своим. Это будет несчастье, которое необходимо предотвратить. С этим намерением американцы возвращают на место тападо и заводят мулов в тупичок, где их не видно.
Снова слышится звук, очень похожий на удар копытом, но не такой, какой издает животное, передвигающееся по земле шагом, рысью или галопом. Так бьет ногой заартачившаяся скотина, которую тащат.
Между двумя товарищами и источником звука лежит довольно значительное пространство, их разделяет отрог холма, с которого они недавно спустились. Взобравшись наверх шагов на двадцать-тридцать, можно обозреть всю тропу, которая сбегает в долину. Поскольку звук явно доносится с одного и того же места, тревога друзей уступает место любопытству, затем нетерпению. Подчиняясь ему, американцы взбираются на гребень, который скрывает от них брыкающееся животное.
Вытянув шеи, они видят зрелище, которое вместо страха вселяет в них радость. Прямо перед ними, в проходе между холмами, происходит схватка между человеком и мулом. Поединок этот весьма привычного свойства. Животное оседлано, и хозяин пытается вскочить в седло. Гибрид сопротивляется, не дает всунуть ногу в стремя. Как только человек приближается, мул бьет копытами и пятится, насколько позволяет уздечка.
Едва завидев эту парочку, люди на гребне узнают того, кто занят этой бесплодной борьбой. Это пеон Мануэль.
– Чертов мерзавец! – шипит Уолт сквозь стиснутые зубы. – Интересно, что его задержало?
Хэмерсли не отвечает, но тоже строит предположения.
– Трубы иерихонские! – продолжает охотник. – Похоже, этот малый поотстал намеренно. Ему ничто не мешало уехать с остальными. Вопрос, почему он остался? Опять какое-нибудь предательство замыслил?
– Наверняка что-то в этом роде, – соглашается Хэмерсли, продолжая размышлять.
– Так или иначе, сейчас ему не терпится убраться, да только мул против. Слушайте, Фрэнк, не принять ли мне участие в этом кунфликте посредством кусочка свинца? У меня палец так и норовит спустить крючок и уложить скотину.
– Какую именно: человека или мула?
– Человека, ясное дело. С какой стати стану я проливать кровь безобидного создания, вынужденного его возить? Только скажите, и я отправлю его к праотцам быстрее, чем козел успеет махнуть хвостом. Он у меня как на ладони. Ну что, спускаю курок?
– Ей-богу, даже не думайте! Уланы еще не скрылись из виду. Они могут заметить дым, а то и услышать треск выстрела. Вы, видно, совсем спятили, друг мой!
– Один вид этого подлого животного лишил меня рассудка. Я почти с ума схожу, стоит мне подумать о его черной неблагодарности. А теперь, когда он у меня на мушке, на расстоянии прямого выстрела – неужто мы позволим ему уйти?
– Нет, конечно. Это будет равносильно краху. Нам следует либо убить, либо взять его живьем. Но только без шума, по крайней мере, надо обойтись без стрельбы. Мексиканцы еще слишком близко.
– Что же тогда придумать?
– Вернемся к своим мулам, оседлаем их и обогнем гребень. Мы отрежем Мануэлю путь до того, как он выберется наверх. Вперед!
Оба скатываются вниз по склону еще быстрее, чем взобрались наверх, так как понимают, что у них есть основательная причина поторопиться – все, в том числе собственная их жизнь будет зависеть от пленения пеона. Если тот обнаружит засаду и сумеет уйти, обстоятельства для американцев и их близких серьезно переменятся к худшему.
В две минуты с мулов снова сняты тападо. Еще через две животные, с хозяевами на спине, влетают в проход со стороны равнины. Подгоняя четвероногих, наездники шарят глазами вокруг себя. Они достигают места, где недавно видели пеона, пытающегося взобраться в седло. Друзья видят взрытый копытами дерн, но не могут обнаружить ни человека, ни мула.
Глава 55. Задержать задержавшегося
Удивление американцев длится недолго, потому как в исчезновении пеона не может быть никакой загадки. Он просто спустился обратно в долину. Намерен ли индеец вернуться в дом, оставшийся, как ему известно, без присмотра? Если да, то с какой целью? Неужто он так прикипел к месту, что собирается пожить тут еще? Или случилось нечто, что побудило его расстаться с недавними компаньонами, и индеец решил поотстать?
Нечто подобное пришло на ум Фрэнку и Уолту, когда
