– Этот койот какую-то подлость затеял, – как бы сам себе замечает Уолт. – Вот только не просто понять, какую именно. Видать, он устал от кумпании улан, и решил улизнуть по-тихому. Мануэль наверняка полагает, что они не станут возвращаться за ним, и я думаю так же – им от него проку больше нет. Но почему, все-таки, ему взбрело в голову тут остаться?
Уолт все еще не осведомлен о чувствах пеона к его собственной суженой. Он подозревает что-то, но не представляет, какая жестокая и бурная страсть терзает сердце индейца. Знай техасец об этом, ему бы и в голову не пришло гадать, что у этого человека, как и у него самого, могут быть какие-то причины медлить здесь, когда Кончиты тут больше нет.
– Так или иначе, я не думаю, что его цель – поселиться тут, – продолжает охотник этот разговор наполовину с самим собой. – У него что-то иное на уме.
– Быть может, Урага отправил его назад с каким-то поручением?
– Нет, едва ли. Скорее всего, этот скунс сам дал себе поручение. И мне кажется, я теперь догадываюсь, какое. Предатель не прочь стать еще и вором – измене небольшая кража не повредит. Помните, Фрэнк, в хижине хранилось немало всяких ценностей: украшения сеньориты и прочие штучки. Вполне возможно, что во время заварухи, пока пленников брали под арест, мерзкое насекомое ухитрилось в суматохе припрятать побрякушки, а теперь возвращается за ними.
– Звучит весьма убедительно. Но все же у него может быть и другая задача, ради которой не стоит ехать до самого дома. В таком случае можно в любой момент ожидать, что Мануэль поскачет обратно. Нам нельзя пускаться по следу улан, пока пеон у нас в тылу. Он может нас обнаружить, проскользнет под покровом ночи и предупредит мексиканцев.
– Все так. Надо схватить его немедленно.
– Пойдем за ним или останемся здесь и станем его поджидать?
– Ни то ни другое не годится. Неизвестно, сколько придется ждать. Если у него на уме грабеж, Мануэль не станет догонять солдеров, но даст им уйти подальше. Дорогу до Дель-Норте он знает и вполне способен добраться туда сам.
– Тогда нужно последовать за ним.
– Только одному из нас. Если мы отправимся к хижине оба, то можем разминуться с ним по пути. Он может спрятаться где-нибудь и заметить нас, после чего доберется сюда первым и уйдет. Чтобы совладать с таким ничтожеством, двух человек не требуется. Да я его до мозга костей перепугаю, просто если ружье наведу. А посему, давайте вы останетесь сторожить проход, а я пойду вниз и схвачу его. Я почти уверен, что он в хижине. В любом случае, деться ему некуда, кроме как угодить в мои объятья. Уж я-то обниму его за шею руками, а большими пальцами сдавлю глотку!
– Не убивайте его без крайней необходимости. Этот негодяй заслуживает смерти, но сначала нам надо его расспросить. От него мы можем получить полезные сведения.
– Не беспокойтесь, Фрэнк. Я его и мизинцем не трону, если он не станет сопротивляться. А если станет, придушу маленько. Да только едва ли этот койот осмелится показать зубы.
– Отлично, Уолт. Жду вас здесь.
– Долго ждать не придется. Лучше вам укрыться вон за теми валунами, чтобы он вас не заприметил, если вдруг проскользнет мимо меня. И держите ушки на макушке. Как только я его возьму, свистну раз или два. Когда услышите сигнал, спускайтесь.
После этого обмена предложениями и указаниями экс-рейнджер ведет мула к проходу и вскоре исчезает из глаз товарища, начав спуск по склону.
Хэмерсли, ничего не имеющий против осторожности, следует последнему совету приятеля и укрывается за одним из валунов. Оставаясь в седле, он сидит, погруженный в молчаливые размышления. Печальные мысли занимают ум молодого человека. Его перспективы кажутся нерадужными, будущее предстает смутным и безрадостным. В нем теплится лишь искра надежды помочь дону Валериану Миранде. Не уверен он и в том, что успеет спасти его сестру, свою собственную суженую, от нависшей над ней беды. Кентуккиец не называет эту беду и не смеет даже придавать ей осмысленную форму.
Примерно полчаса проходит в таком болезненном раздумье. Его нарушает звук, донесшийся из долины. С радостным возбуждением Фрэнк узнает сигнал, который обещал подать товарищ. Свист раздается тремя пронзительными трелями, перекрывающими шум водопадов. Судя по направлению, доносится он откуда-то из окрестностей дома. Не утруждаясь дальнейшими размышлениями, Хэмерсли пришпоривает мула и скачет вниз по проходу так стремительно, как только возможно.
Выехав на равнину, он переводит животное в галоп и вскоре подлетает к ранчо, где, как и ожидал, обнаруживает своего компаньона и пеона в качестве пленника. Оба человека и их мулы образуют живописную группу у входа в необитаемое жилище. Экс-рейнджер стоит, слегка наклонившись вперед и опираясь на винтовку, приклад которой упирается в землю. У ног его распростертый индеец, колени которого связаны сыромятным ремнем, как и кисти рук.
– Я мог бы и раньше его сцапать, – сообщает Уолт товарищу, идя ему навстречу. – Но мне любопытно было узнать, за чем он охотится. Я решил обождать и понаблюдать. Вот вам и объяснение.
Техасец указывает на лежащий рядом объемистый мешок, содержимое которого наполовину высыпалось. Это целая коллекция различных украшений и предметов искусства – мешок напоминает рог изобилия, извергающий свои плоды. Хэмерсли узнает в вещах собственность человека, у которого гостил так недавно.
– Ворованное добро, вот что это такое, – продолжает Уолт. – Украденное у хозяина, которого он перед тем подло предал, возможно даже обрек на смерть. И госпожу тоже, которая была так снисходительна к нему. Проклятье! Да это ведь гребень из черепахового панциря, принадлежавший моей Кончитер, и пара туфель тоже ее, могу поклясться! Как мы поступим с ним?
– Как я и намеревался, – отвечает Хэмерсли с серьезным видом. – Сначала пусть исповедается, расскажет все, что знает. А когда мы узнаем всю его историю, решим, как быть дальше.
Выбить признание не составило труда. Когда
