Дамиан переводит взгляд с воды в склянке на меня.
— Ты достала это зелье. Для него. И ты думаешь, я смогу…
— О, мне это ничего не стоило, ты же видел. Вилла — моя ведьма-крестная. Она мне почти как мать.
— Виола, ты любишь Ромиона?
— Ты думаешь, если бы я его любила, я дала бы тебе выбирать? Я бы сделала все, чтобы разбудить его…
— Ты и так делаешь все. — Он возвращает мне склянку. — Мне не нужен трон. Мое единственное желание: быть рядом с тобой. И все, Виола. Я фантазировал, что ты могла меня полюбить, но это были лишь мечты. Я тебя просто недостоин.
— Недостоин? Шутишь? Дамиан, посмотри на меня? Я уродина…
— Только днем. И внешность, Виола…
— О, не перебивай! Я эгоистка, я наивная дурочка, я даже не из вашего мира. И я фея-полукровка, у которой легкомыслие в крови. Серьезно, Дамиан, если кто кого и недостоин, то это я тебя. Но я бы все-таки об этом не думала. В конце концов, мы ведь уже выяснили, что можем быть только друзьями. В смысле, ты меня уже поцеловал.
— Я был идиотом, — вздыхает Дамиан.
— Да, но самую чу-у-уточку.
— Я люблю тебя, Виола.
— Ха-ха. Дамиан, хватит. Кстати, император Ульрик дал мне пропуск в свои пещеры, так что к Ромиону мы можем пойти под землей.
— Ромион действительно будет лучшим мужем для тебя…
— Ты меня вообще слушаешь?
— Да, Виола. Когда вы поженитесь, ты позволишь мне остаться рядом с тобой? Это разрушит твою репутацию, но я, кажется, просто не смогу без тебя жить.
Я нахожу его руку и крепко сжимаю.
— Конечно, позволю. Мы же друзья.
И почему он решил, что я хочу замуж? Да, Ромиона нужно спасти — но замуж?! Благодарю покорно, я еще слишком молода. Мне же только шестнадцать! К тому же что скажет папа, когда я вернусь? «Папа, здравствуй, это Ромион, и он мой муж» О-о-о, даже представлять не хочу.
— Дамиан? А что ты думаешь о… м-м-м… Темном Властелине?
— А что я о нем должен думать?
— Ну… Ты бы хотел им стать?
— Завоевать мир, ставить на колени всех, кто косо посмотрит, превратить свет в тень и всех вокруг в рабов? Даже не зна-а-ю. О звезды! Ты серьезно. А ты сама бы хотела?
— Я?
— Ну да. Представь: все, кто называл тебя лягушкой, абсолютно все — у твоих ног. Хорошая перспектива?
— Нет, конечно! Зачем у ног…
— Если можно сразу на кол, — подхватывает Дамиан и смеется. Потом поворачивается ко мне, ловит взгляд. — Звезды, Виола, я же тебя дразню. Что, у меня и это плохо получается? Послушай… расскажи, о чем вы говорили с Ромионом? Может, так я пойму, чем он тебя очаровал?
Нехотя я рассказываю сначала про озеро с лебедями, потом про балет. Потом про мой мир. Про папу. Про себя… С Дамианом сложно общаться вот так, ни о чем. Он же просто лежит и внимательно смотрит на меня и даже, кажется, забывает вставлять «угу» или вставляет невпопад. Но я говорю и говорю… А потом солнце перекатывается за горизонт, я сверкаю золотом… И Дамиан с болезненной тоской отворачивается.
— Если бы ты захотела… я бы стал для тебя Темным Властелином. Я бы положил мир к твоим ногам. Я бы…
— Звезду с неба?
— А ты хочешь? — изумляется Дамиан.
— Конечно нет! Зачем мне звезда? Да и мир тоже. Дамиан, нам еще не пора? Вот… кольцо, которое Ульрик дал. Им вроде бы надо земли коснуться.
— А чего бы ты хотела? Если не мир и не звезда?..
Но я уже касаюсь земли — и знакомо лечу в земляную нору, которая вдруг сменяется звездным небом, а оно — стеклом, точнее, в стекло превращаются звезды. Красивые блещущие острые осколки, которые рискуют меня порезать, если коснусь хоть пальцем… А потом впереди вырастает зеркало, и в нем отражаются сотни, нет, тысячи других зеркал, а я становлюсь маленькой-маленькой, буквально точкой или пятнышком…
«Ты заблудишься в лабиринте моих зеркал, — поет чей-то голос. Наверное, королевы. — Заблудишься, и исчезнешь…»
Но тут в отражении возникает нечто огромное, безумно страшное — черная пульсирующая клякса, которая тянется ко мне… А когда касается, я вижу перед собой Габриэля.
— Привет, — говорю я ему. — Кажется, мы с Дамианом заблудились. Кстати, куда он делся?
В глаза Габриэлю смотреть опасно — в них пульсирует тьма. Я отворачиваюсь и вздрагиваю, когда он говорит: его голос бьет по ушам так, что и оглохнуть недолго.
— Я отнесу тебя в башню, Виола. И твоего рыцаря тоже. Не могла бы ты попросить его в следующий раз думать, прежде чем открывать портал? Королева Изабелла охотится на вас.
— А это не он, это я… Ну, то есть портал поставила. Я колечком в землю ткнула — император гоблинов же так говорил. Я не знала…
Габриэль смеется и в буквальном смысле разводит рукой тьму.
— Смотри. Ваша башня. Королева окружила ее тернием, чтобы какая-нибудь влюбленная дурочка не освободила принца. Знаешь почему?
— Не-а. Ромион говорил, что в настоящую любовь не верит, а он бы знал, если бы его кто-то действительно любил, разве нет? Так что пусть его хоть все королевство перецелует, это не должно помочь… Наверное.
Габриэль с усмешкой качает головой, и глаза у него уже нормальные, как, кстати, и голос.
— Если принц проснется от поцелуя настоящей любви, королева лишится короны. По древним сиернским законам нашедший истинную любовь наследник престола должен стать королем. А если он станет королем, сама земля поможет ему избавиться от зла.
— М-м-м, как интересно, — хмыкаю я. Не признаваться же, что считаю древние сиернские законы бредовыми и не понимаю, что значит «сама земля поможет»? — А Ромион про это знает?
— Конечно, — усмехается Габриэль. — Про это все знают.
— М-да, забавно тогда получится, когда он проснется от зелья… Еще не король, да? Он сможет тогда солгать, что это я его
