Тот лукаво ухмыльнулся и сказал:
– Не горячись, раньше времени, Ричард. От этого ТР-а одни убытки. Недогруз – пятьдесят процентов.
– Я в курсе! Весь эфир забит вашим, как его, «Пузатиком». Спрашиваю, к кому обратиться – к Гурову говорят. Я и опешил – бунт на корабле?! Почему я ничего не знаю?
– Но тогда пришлось бы делить прибыль с рыбы не на троих, как сейчас, а на четверых. И был бы ты, как мы сейчас, в глубокой.
– Бездне, – ответил за Гурова англичанин, догадываясь какое словцо он сейчас произнесет. – Я, о другом. Вы должны были предупредить меня, как учредителя, что топливо везется на контролируемом вами судне – мои деньги вложены в мазут, не так ли? Что можешь, Ричард, поучаствовать в доле прибыли. Так ведь делается у нормальных, порядочных партнеров?
– Согласен, Ричард. Виноваты!
– Виноват-т-т! – отделил Ричард «мух от котлет». – Ты профессионал в данном бизнесе и тебя слушается Одинцов. Но от тебя не последовало предложений. И вот результат! А к нему и претензий особых нет. Он как часики – тик так и топливо есть. К тому же, доставлено не куда-нибудь, а на промысел рыбы – оценка отлично! Но, извини, Ваня, даже ты не знаешь всех тонкостей Лервика и его возможностей.
– Тики так? – в преддверии чего-то необычного оживился Гуров.
– Таки так! – спокойно и уверенно продолжил свою мысль Ричард. – Про «короткое плечо» ведаешь, мореман?
– Разумеется! Но.
– Десять долларов с тонны! – ультимативно заявил Ричард, – И я пристрою ваш «Пузатик».
– Раскатал губенку! – возмущенно проверещал Гуров, но, похоже, деваться ему было некуда. – А нам то, что достанется?
– Вам, двадцать пять – на троих! Стивидорные экипажам – по семь с половиной долларов на каждый борт!
– И куда шлёпать? – согласился униженный мистер капитан.
– В Голландию, конечно. Слыхал, про такую страну?
– А путассу, не пристроишь? – поникшим голосом произнес Гуров.
– Кому она нужна? – вопросом на вопрос ответил Ричард. – Только в Россию или в Нигерию. Так что, покатаете путассу, до полного груза. Теперь я буду формировать загрузку «Пузатика». Всё, что вне общей загрузки – моё! Плачу сорок долларов с тонны!
– У нас вся экономика просчитана на шестьдесят! – уже не поникшим, а подавленным голосом вымолвил Гуров.
– Это у вас. А у меня – сорок. Да – нет?
– Да, конечно! Деваться некуда. А эту, английскую скумбрию с «Тошнотика», в Россию?
– Я что похож на умалишенного? Таскать ликвидный товар? Продадим, этим же голландцам. Они полякам, а те на Украину или в Белоруссию. Вот так-то, мистер капитан-директор!
– Остаётся тыща тонн мертвым балластом, – подытожил Гуров. – Когда почухаем?
– С утра, ставь на причал под загрузку с холодильника. Я договорюсь с властями. Могу обрадовать – портовые сборы за счет покупателя.
– Хоть на этом спасибо!
– Не возражаешь, я немного поживу у тебя тут, – неожиданно вставил Ричард и глаза пана капитана вывернулись из орбит.
– Три капитана на одном борту? – завопил Гуров. – Это ж бардак будет!
– Ты имеешь в виду ваше любимое российское сочетание – на троих? – уточнил Ричард.
– И это тоже.
– Ты ж меня знаешь, Гуров, й-я. не пью-ю-ю, – захохотал Ричард, и вопрос был решен.
Ричарду выделили гостевую каюту рядом с каютой пана капитана. Они весь вечер ходили друг к другу, что-то доказывали, спорили. Неудивительно, что их похождения друг к другу закончились бурной пьянкой. С утра следующего дня все искали англичанина. Подозревали, что он у доктора в амбулатории. Сам же доктор упорно боролся с кризисом в личной жизни. После третьего развода, он сделал большую паузу, которая должна была закончиться именно в этом рейсе. Ему нравилась буфетчица Катя, но он боялся подойти к ней, потому что поговаривали, что она чья-то дочка. Блатная – одним словом. Доктор взвешивал все за и против и чуть не рухнул, зацепившись об какого-то юнгу с польским именем Марек, недавно появившимся на пароходе.
– Док, поаккуратнее, – заметил юнга. – Эдак можно и за борт сыграть.
Юнгой был сын Гурова. Его никто не трогал, побаиваясь пана капитана. Сам же Гуров прихватывал сына на каждом шагу, пытаясь привить морские качества: стойкость, работоспособность, коллективизм. Пока получалось только с коллективизмом – Марек обыграл в карты практических весь экипаж. Что касается других морских качеств, им явно не повезло, ибо Марек от них всячески увиливал, до конца, не понимая, зачем он здесь и стоит ли ему вообще иметь дело с морем. Он нашел такого же блатного юнгу как он, и они резались на палубе в карты среди пустых бутылок пива и остатков выделенной им еды.
Поиски смысла личной жизни доктора увенчались таки успехом в районе корабельного камбуза, где появилась Катя с подносом в руках. Она заговорила первой:
– Вот ты где, док. Все ищут англичанина. Ты его случайно не видел?
– Он у меня в амбулатории, – спокойно ответил доктор. – А что?
– Есть разговор, – Катя неожиданно для доктора открыла дверь в коридоре с надписью «Буфет». - 3-з-заходи!
Дверь со скрипом закрылась, и тут же в коридоре появился Гуров в помятом пиджаке.
– Вчера лег около двух – не выспался, – сам с собою заговорил пан капитан. – Сегодня лягу около одного. Куда подевался докторишка? Амбулатория закрыта, сказали, что его фарватер почему-то у буфета.
– Что вы говорите, Иван Иваныч? – спросил какой-то моряк, проходивший мимо и оказавшийся старшим помощником капитан – старпомом.
– С утра ищу Ричарда и доктора. Вы не в курсе?
– Нет! – явно труханул старпом, предчувствую что-то нехорошее. – А что случилось?
– Ничего пока не случилось, просто пропал наш финансовый магнат и нам наступит трандец, если не найдем – ответил Гуров, трогая голову. – Где ж этот доктор? Голова раскалывается, как арбуз об землю. Шмяк!
– Берегите мозг, Иван Иваныч, – осмелел старпом. – Я с вашего разрешения.
– Да-да, – Гуров легонько стукнул по черепу и, услышав пустой звук, заметил:
– Неужели там и вправду что-то есть?
У старпома самопроизвольно выпрыгнул звук смеха: «Ба-га-га.», что явно
